Механический Орфей
Шрифт:
— Верно, — коротко ответил Дольмаэро.
— Поверь мне, больные люди действительно немного отличаются от остальных. Но тот, кто живет со своим уродством, причем уродством добровольным, много веков, становится воистину чем-то страшным, и все события воспринимаются им совсем по-другому. — Голос моряка понизился до хриплого шепота. — Насколько важен язык — тот обмен мыслями, который поднял нас над животными? При его отсутствии как можем мы сохранить сострадание, сожаление… любовь? Может быть, вечное молчание придает родеригианцам особую силу. Но оно же делает их похожими на зверей и объясняет их нечеловеческую
Дольмаэро был потрясен.
— Что может быть хуже работорговли и людоедства?
— Они не людоеды. Насколько я знаю, родеригианцы питаются только вегетарианской пищей, считая мясо нечистым. А что касается прочих их деяний, я сейчас слишком напуган, мне не хочется больше говорить об этих существах.
Он вновь улыбнулся старшине гильдии.
— Возможно, позже я привыкну к страху. Так уж устроены мы, люди, — постепенно осваиваемся в любых ситуациях.
— Благодарю, пока мне достаточно пищи для размышлений, — степенно произнес фараонец.
Вернулся Мольнех. Теперь он выглядел куда счастливее. Живот фокусника слегка округлился.
— Вон там ближайшая кормушка, — он указал налево, вдоль стены. — Эти шарики гораздо вкуснее, чем можно ожидать по их виду. Они сладкие и очень сытные.
Гундред хищно улыбнулся.
— Насколько я понимаю, ты собираешься сотрудничать с нашими хозяевами?
— Это почему? — изумился Мольнех.
— Ты сам себя откармливаешь для бойни. Обрати внимание на этих толстяков, — Мореход кивнул в сторону пленников, сидящих возле стены.
Руиз огляделся и убедился в правоте слов бывшего ученого. Их окружало множество невероятно тучных людей.
Фокусник смутился, но быстро нашелся с ответом.
— Я всегда совершенно бессовестно обжирался. И никогда не толстел.
— Тогда тебе повезло с обменом веществ, — коротко заметил Гундред.
Геджас сидел у широкого стола из армированного стекла, внимательно наблюдая за многочисленными оттенками выражения лица Желтого Листа. Его собственное «я» отступило, теперь он был только речевым органом своей повелительницы, более пригодным для выражения ее мыслей, чем тот несовершенный аппарат, которым она некогда владела.
«Голос» беседовал по видеофону с безумной красавицей из Моревейника.
— Кореана Хейкларо, Желтый Лист благосклонно выслушала твою просьбу. Ее даже не оскорбили твои недостойные жалобы. Родериго — это воплощенная сила, и только очень глупое существо не осознало бы свою слабость по сравнению с нашим могуществом.
Всю свою жизнь он совершенствовался в умении читать по чужим лицам, и теперь лицо этой жалкой торговки казалось ему открытой книгой.
Тонкая пелена красоты скрывала гнездо мерзких страстишек. Она достаточно аморальна, чтобы занять не очень важный пост в иерархии родеригианцев, а вот самодисциплины явно не хватает. Иначе почему бы эта женщина позволила мстительности и похоти взять верх над элементарным инстинктом самосохранения.
Кореана нахмурилась, но проглотила оскорбление.
— Мы можем заключить сделку.
— Да. Но… наши агенты сообщают, что битва еще не окончена, каждый день часть территории Моревейника превращается в пепел. Пиратские главари, которым посчастливилось выжить, с каждым днем свирепеют все больше. Они боятся, что кто-то ускользнет с желанной добычей, хотя не до конца представляют, за чем же они охотятся. А разве ты не боишься оставить свою собственность в городе без присмотра?
— Нет, — ответила женщина самым убедительным тоном, на который была способна.
Время тянулось удивительно медленно. Руиз сидел на пластиковом возвышении и пытался заставить свой мозг работать, но пока не достиг особенных успехов.
Дольмаэро вновь заснул, Мольнех прислонился к стене, устремив взгляд куда-то вдаль. Чуть в стороне негромко беседовали Низа и Гундред. Руиз удивился, что у них нашлись общие темы для разговора. Кок Эйндиукс не подавал признаков жизни.
Бывший агент подумал, что никогда еще не был так близок к смерти, но даже эта мысль не смогла вывести его из ступора. Наркотики? Поле подавления умственной деятельности? Усталость? Все это, казалось, не имело особого значения. Если бы только удалось стряхнуть паутину, пыльным коконом обернувшуюся вокруг мозговых извилин!
Топот стальных каблуков прогремел по залу. Руиз поднял голову и увидел двух охранников в зеркальных комбинезонах. Они остановились перед ним.
— Пошли, — резко скомандовал один из них. Руиз поднялся на ноги, голова кружилась, мысли.
путались. Он безнадежно поплелся за воинами к двери. Низа поймала его взгляд, пухлые губы девушки искривились и задрожали. Она протянула руку к возлюбленному, но тот уже прошел мимо, ее рука застыла в воздухе.
Оглянуться Руиз не посмел.
Охранники привели его к так называемому транспортному гробу, стальному ящику с мягкими ограничителями для рук и ног. Мелькнула мысль о побеге, но он тут же представил себе голого, ослабевшего человека, вступающего в борьбу с двумя хорошо вооруженными стражниками, — мысль показалась настолько нелепой, что губы его дрогнули в непроизвольной улыбке.
Крышка гроба захлопнулась.
Бывшего агента окружала тьма, ноздри его ощутили запах застарелого страха.
Ящик дернулся и поехал. Руиз попробовал определить направление движения, но контейнер часто останавливался и крутился на месте, так что пленник перестал ориентироваться в пространстве задолго до того, как они прибыли на место.
Еще долго пришлось ждать в полной темноте. Наконец послышался лязг засовов, и крышка поехала в сторону. Резкий свет ударил в глаза, причиняя сильную боль.
Руиз прищурился и увидел Геджаса, с дружелюбной улыбкой заглядывавшего в ящик.
— Руиз Ав? Мальчик для развлечений? — спросил он.
Что-то в его интонации подсказало пленнику, что его хитрость раскрыли, но он все же попытался сыграть роль до конца.
— Да, сэр.
— Тогда выходи, — велел «Голос».
Бывший агент вылез, шатаясь от слабости, споткнулся, чуть не упал, но Геджас крепко схватил его за руку.
— Спокойно, Руиз, — жестко сказал он. Пленник поднял голову. Он находился в небольшой, роскошно обставленной комнате. Золотые лампы бросали яркие отблески на белые кварцитовые стены. Один из углов полностью занимал стол из полированного медного дерева. Ноги по щиколотку утопали в белом ворсе ковра, мягкого, как волосы младенцев. Руиз посмотрел вниз и вздрогнул. Возможно, это действительно были детские волосы?