Механический Орфей
Шрифт:
— Бей!!! — приказал этот голос, и приказ отдался эхом во всем его теле.
В тот же миг Орфей завизжал тонко и отчаянно.
Глаза Кореаны расширились, когда Руиз бросился на нее. Он двигался в красном безжалостном сне, в тумане, его собственная личность в ужасе спряталась в те закоулки сознания, где ей не могли причинить вреда.
Когда он пришел в себя, то обнаружил, что стоит на коленях в тронном зале машины. Его перчатка запуталась в шелковистых волосах Кореаны, а сам он упирается ей коленом в спину и медленно придавливает вниз, к земле. Она пытается сбросить его с себя, ее руки колотятся по полу, вибронож
Он слышал тоненькие вопли клона Низы в ушах, словно шепчущий и молящий ужас. Он слабо удивился, не понимая, что же могло его так напугать, и посмотрел вверх.
К нему, волоча ногу, приближался морассар. Перебитая конечность только слегка мешала ему идти.
Время замедлило ход.
Руиз открыл рот, чтобы закричать, хотя в то же самое мгновение понял, что инсектоид убьет его, прежде чем он успеет издать хотя бы звук.
Вдруг в поле его зрения возникла тень. Она заслонила его от морассара. Когда нежданный спаситель перерубил огромному насекомому здоровую ногу, оно резко дернулось и развернулось. Со свистящим воплем морассар обрушился на привидение, которое оказалось вооруженным человеком.
Последовала борьба, потом ухающий выстрел огнемета. Морассар поднялся во весь рост и распался на кусочки. Кусочки эти бессмысленно молотили воздух, а потом инсектоид схватил человека в броне и оторвал ему руки. Они отлетели со страшным чмокающим звуком, и на полу внезапно образовалось море крови.
Руиз в ужасе не сразу начал реагировать на происходящее.
Его палец давил на курок осколочного ружья, но рука самопроизвольно отвела дуло в сторону, и поэтому ничего не произошло — только осколки срикошетили от пола потоком розовых искр. Кореана завопила и скорчилась. Она почти сбросила Руиза со спины, но он ударил ее прикладом ружья по затылку, и она обмякла. Он сорвал с нее огнемет, отбросил его как можно дальше в сторону и вскочил.
То, что осталось от морассара, пыталось оторвать Малышу ноги, но сила чудовища иссякала, и все, что оно могло, — это попытаться вывернуть жертве суставы. Оно уже завернуло клону одну ногу назад, но, завидев Руиза, бросило клона на пол и развернулось лицом к новому противнику. Человек принялся поливать чудовище непрерывной очередью из осколочного ружья, так что инсектоид оказался буквально нашпигован смертью. Проволочные осколки срезали морассару голову и разбросали куски тела по полу, ошметки ударялись о дальнюю стену. Конечности еще подергивались, но никакой угрозы страшное некогда создание больше не представляло.
Руиз опустился на колени возле растерзанного тела двойника, стараясь не поскользнуться в луже крови. Он осторожно расстегнул шлем, хотя был уверен, что Малыш уже не чувствует боли, и был потрясен, заметив, что сознание еще теплится в помутневших глазах, а на посиневших губах играет улыбка.
Он вытащил из подсумка медицинскую прилипалу и торопливо стал ее прилаживать.
— Не валяй дурака, Руиз Ав, — прошептал клон. — Даже если тебе удастся еще несколько минут продержать меня на плаву, как я выберусь отсюда — без рук, без ног?
Малыш попытался рассмеяться, но из его груди
Руиз затряс головой, не желая верить, что все произошедшее—правда.
— Просто послушай меня, — продолжал двойник, грудь его тяжело вздымалась, в горле клокотало.
Это был голос смерти, который Руиз слышал до этого тысячи раз. Он удивился — мысли с трудом ворочались в отупевшем от дурмана мозгу, — почему теперь это так потрясло его.
Потом он понял: это умирающее тело — его собственное… «А сам я — вместилище ментального пламени».
— Конечно, — сказал он, сложив руки. Он боялся и представить, как может сейчас чувствовать себя его клон, когда его боль только усилена разлитой в воздухе отравой.
Спина клона выгнулась, и он издал звук, похожий одновременно на стон и вздох.
— Нет-нет, погоди минуту, — он устремил на Руиза молящие глаза. — Послушай меня. Ты грешил, ты был чудовищем, но ты умер за свои грехи. Понимаешь? Понимаешь, что произошло? Как Низа когда-то, помнишь? Ты теперь чист. Чист, — Кровь булькала в горле клона. — Теперь ты чист, — повторил он вдруг ясным, задумчивым голосом, — и ты можешь… можешь…
Он умер.
Единственные звуки, которые Руиз еще слышал, были всхлипывания клона Низы, погребальной музыкой отдававшиеся у него в шлеме. Он смотрел на свое мертвое «я» и гадал, почему Малыш вернулся. Наверняка он понимал, что ему грозит и во что он был втянут своим оригиналом. В лучшем случае, у него оставался соперник в борьбе за любовь Низы, в худшем — его ждала мерзкая смерть. Почему же он вернулся?
И тут бывшего агента осенило. Малыш был скопирован в тот странный момент жизни Руиза Ава, когда он уже не являлся машиной для убийства, циником, каким оставался столько времени, но все же ему далеко было до того человека, каким он пытался стать. Его клон с трудом улавливал мотивы, которые теперь руководили прототипом. Но он совершил Поступок, причем достойный и честный. Руиз ощутил нечто вроде гордости, пусть запоздалой и извращенной… и еще огромный гнев и скорбь.
Он встал и подошел к Кореане, вытащил из подсумка маленькую горелку и спаял металлические запястья ее бронекостюма за спиной на случай, если она просто притворялась.
Потом поднял глаза и встретился взглядом с Механическим Орфеем.
Глава двадцать четвертая
Из утробы машины послышались такие странные звуки, что Руиз сначала даже не мог понять, что же это такое.
Потом он сообразил, что божество заходится нервным смехом, который раздавался словно из тысячи глоток.
— Выходи, — приказал Руиз Ав. — Ну! Бессмысленный хохот перешел в странный стон, но тяжелая бронированная дверь открылась, и Орфей, спотыкаясь, выбрался из часовенки.
Если бы он не был столь чудовищен и мерзок, в душе разведчика могла бы, пожалуй, проснуться жалость. По сравнению с призраками, крепость и сила механизма заметно поуменьшились. Он весь как-то обветшал. Не было уже такой слаженности и гладкости холеного ужаса, как некогда. Сморщенная плоть свисала с костей, там и сям сквозь отваливающиеся гнилые ткани просвечивал металл. Среди сотен ног, с помощью которых машина еще пыталась передвигаться, многие висели мертвым грузом, и сенсорные пучки шевелились только на некоторых заплатках из кожи геншей.