Механист
Шрифт:
Отряд пробрался в город не по реке, а со стороны пустыни, ночью, под сложным мороком, напущенном ведунами, — незамеченный. Варвары устроили резню в прилегающем к пирамидам храме, ворвались в логово, убили Дракона и ушли через барханы к морю. За ними, конечно, снарядили погоню, но настичь отряд удалось только на берегу, и то — в горном ущелье трехтысячное войско преследователей задержал один-единственный человек. Но с пулеметом.
Если кто-нибудь знает, что это такое.
Варвары успели погрузиться на корабли,
— Но я выжил. Прошло чуть больше года, и я снова оказался в том городе. Ветряки уже не работали, земля вдоль реки растрескалась, город вымер. Я не мог поверить, но за какие-то четырнадцать месяцев один из самых процветающих известных мне городов полностью поглотила пустыня. Все — мастерские, лаборатории, храмы. Как от нейтронной бомбы: вспышка — и ни-ко-го. Или, может быть, год назад мы видели только мираж…
Богдан опять помолчал, он как будто сожалел, что выбросил трубку.
— После меня всегда остается пустыня. В одном месте попытка возродить техногенную культуру закончилась травлей видоков. В другом — закон, предписывающий проверять в магистратуре уровень ментальных помех в радиоэлектронных устройствах, перерос в охоту на механистов. Даже у Драконов, чужих, — и то получалось лучше.
Убийца развернулся, и разрази Старьевщика гром, если в глазах этого сомнительного героя не блестела влага.
— Мне не жалко тех немногих, про которых ты спрашивала, девочка. Они капля в море. Я просто не хочу больше ни в чем участвовать. Умываю руки.
Вик искоса глянул на Венедис — если она все еще собирается заполучить Богдана в помощники, то сейчас — самое время. Сейчас, как никогда, убийца готов слушать — он раскрылся. Сам же Старьевщик под прозаическим поводом, что пора бы отлить, ушел искать выброшенный кристалл. На всякий случай — Вик теперь знал, кто виноват в смерти Учителя. И тысяч других механистов.
Пусть будет.
А Венди направилась к Убийце. Приблизилась вплотную и опустилась на колени. Что ж, история Богдана была грустной и величественной — как раз для женских ушей. Кажись, поплыла дамочка не слабее рассказчика.
— Их всех еще можно попробовать спасти. Прошу тебя.
Богдан присел на корточки:
— Кого — всех?
— Убитых сегодня. И раньше.
— Миллионы. Миллиарды?
— Всех.
— И как?
— Отпустить.
Убийца провел ладонью по волосам:
— И для этого снова надо убивать? Твоего правильного Дракона? Ты ведь даже не знаешь, где его искать…
— Есть места, в которых можно получать ответы.
Горькая ухмылка.
— У воронки от мегатонного взрыва? Возле обшарпанного парогенератора?
Девушка улыбнулась. Вику, уже вернувшемуся с найденным контейнером, показалось — призывно.
— Не обязательно там. Здесь. Тут умирали почти что боги. Такие жертвы истончат мембрану реальности даже в очень инертном мире.
В капонире с продавленной крышей никогда не построят храма. Но, возможно, какой-нибудь отшельник набредет на странное место и останется в нем надолго. Кем он станет — целителем или порчельником, — зависит от иронии вероятностей. Слишком много здесь будет всего намешано — и любви, и ненависти.
— Чем я могу тебе помочь? Отгонять демонов?
Венедис достала из сумки несколько пузырьков, Вик узнал их — гинкго билоба, замешанное на разной гадости, и всякий неперевариваемый винегрет от Сергея Рокина. Кому и как девушка собирается задавать вопросы, если, со слов алхимика, часть компонентов зелья проветривают память, а другие — почти что яды?
— Богдан, ты будешь спрашивать.
— А мне уж показалось — придется глотать эту парфюмерию, — улыбнулся Убийца.
Зная, из чего это сделано, Старьевщик бы тоже отказался.
— Это для меня. — Венди расставила склянки в определенном порядке и начала инструктировать Вика: — Возьмешь мою руку и будешь выливать содержимое в рот после каждых ста двадцати ударов пульса. Ну, плюс-минус десять. После вот этого состава пульс замедлится раз в десять, заметишь. Тогда — после двенадцати. Только ничего не перепутай. Пожалуйста. В конце удары прекратятся совсем — могут быть судороги. Это нормально. Если через час я не вернусь — можешь попробовать реанимацию. Дыхание рот в рот и непрямой массаж сердца. Иногда помогает.
Насчет реанимации Вик не прочь был бы предложить потренироваться, но Венедис выглядела слишком серьезной.
— Пускай бы он тогда и спрашивал, — кивнул Убийца на Вика.
Девушка разложила на земле одеяло и улеглась на спину. Механист опустился рядом на колени и взял в ладонь ее запястье.
— Вы оба можете вопрошать. Просто, — Венди посмотрела на Богдана, — мне кажется, из вас двоих только ты понимаешь, что такое «молиться».
После этого она выпила первый пузырек, сморщилась.
— Э! — позвал Убийца. — А че спрашивать-то?
— Тебе виднее… — Голос Венди приобрел тягуче-мечтательную интонацию. — …Помнишь, мы говорили о твоей цене… и о близких сердцу богах…
Язык уже еле ворочался, глаза закатились. Вик к тому времени уже досчитал до двадцати.
Минут пятнадцать не происходило ничего.
Вик, за неимением других авторитетов, поминал Палыча. Вспоминалось как-то легко — без грусти, сожаления и даже без ненависти к его убийцам. Только хорошее. Но без ответной реакции — ну какой из Дрея бог?