Механизм пространства
Шрифт:
Лорд Джон без особого успеха попытался скопировать интонацию собеседника.
– Вот им, мистер Бейтс, вы и займетесь.
Птица-ворон не сплоховала. В темноте раздалось отчетливое:
– Кар-р-р!
Нет, лорд Джон не удивился. «Кар-р-р!» – значит, «кар-р-р!». Он подождал, обозначая паузу в разговоре, и продолжил:
– Рад, что дело вам по душе. Но есть и второе дело, мистер Бейтс. Сейчас я назову ряд фамилий. Эти джентльмены не столь известны, поэтому выбор придется сделать вам. Все они иностранцы, политические эмигранты. Их четверо, но мне нужен один… Пока
– Да, милорд. Эмигранты. Заговорщики. Отщепенцы, злоупотребляющие гостеприимством нашей матери-Англии…
Бейтс протянул руки к огню. Зеленоватый свет, струясь от тлеющих поленьев, на миг коснулся его лица. Отдернулся. Прижался к родным углям.
– В придачу еще и злоумышляющие! Да, милорд, злоумышляющие на свободы ея и безопасность ея!
Лорд Джон с трудом сдержался, чтобы не попятиться. Даже при дневном свете лицо мистера Бейтса смотрелось жутковато. Сейчас же густой сумрак превратил его в монстра. Борозды-морщины струились по впалым щекам, угреватый нос-клюв (кар-р-р!) с кабаньими ноздрями грозно выдавался вперед. Рыжие бакенбарды торчком, рыжие брови-кусты поверх щелок-глаз. И в довершение картины – зубы чуть ли не в три ряда: желтые, хищные.
Акула, приплывшая от Теддингтонской плотины. «Позвольте откусить кусочек вашей печенки, милорд! Спасибо, вы очень добры!»
– Никогда не хотели стать актером, мистер Бейтс?
Вопрос прозвучал натянуто. Лорд был далек от презренного страха, но сердце все же ёкнуло.
– Угадали, милорд! Собирался. Мечтал играть героев-любовников! Таких, как Ромео у мистера Шекспира. До сих пор помню диалог из второго акта. «О светлый ангел, вновь заговори! Собой ты лучезаришь ночь, подобно крылатому посланнику небес…» Говорят, милорд, у меня неплохо получалось.
Акула, кажется, не шутила.
– Так вот, – лорд Джон кивнул, успокаиваясь, – о злопотребляющих и злоумышляющих. Мне нужен тот, кто выглядит и держится пристойно. Как… ну, допустим, как солидный негоциант. Чтоб мог обсудить деловой вопрос. Продажу партии виргинского хлопка, к примеру, или кубинского сахара. Походите, присмотритесь… Два дня вам хватит?
Желтые зубы клацнули.
– Да, милорд! Сделаем в лучшем виде!
– Хотелось бы убедиться. Не от недоверия к вам, мистер Бейтс, а для рутинной проверки. Сами говорили: взгляд со стороны очень важен…
– Конечно, друг мой. Зеркало дает лишь плоское оптическое изображение, к тому же сильно искаженное. Сие можно прочесть в каждом учебнике…
Лорд Джон не выдержал – вздрогнул. Осьминог нервно сплел щупальцы; сквозь поры на лбу проступил холодный пот. На миг хозяин кабинета пожалел, что когда-то пустил на свой порог человека, назвавшегося Чарльзом Бейтсом. Того, кто заговорил с Джоном Расселом его собственным голосом.
В давние годы лорд Джон узнал очевидную, хотя и огорчительную подробность. Человек не слышит себя – точнее, слышит иначе, чем окружающие. В юности это обстоятельство его сильно расстроило.
Возможность слышать свой настоящий голос лорд получил недавно.
– До сих пор не можете привыкнуть, милорд?
– Признаться, да… – для спокойного ответа
– Вы мне льстите, друг мой!
Исчезло «кар-р-р!». Сгинули бакенбарды. Все изменилось разительным образом. В кабинете беседовали два лорда Джона. И только пошив фрака выдавал самозванца.
– Я сейчас подумал… Третий сын лорда Гаррет-Коллей выше вас на целую голову. Это не помешает?
– Нисколько. Если мне не придется быть третьим сыном слишком долго. Полчаса вас устроит?
– Вполне. Но я хотел сказать другое, мистер Бейтс. В ваших способностях я не сомневаюсь, они уникальны. Наш общий друг вручил мне настоящее сокровище, познакомив нас…
Голоса сливались в один, словно некий безумец в вечерний час вздумал беседовать с самим собой.
– Не пора ли поговорить откровенно? Мы сотрудничаем давно, но вы ни разу не спросили о цели нашей деятельности. Это неправильно. Мы – не преступники, не душегубы из Сохо. Мне казалось…
– Мне тоже казалось, милорд. И даже виделось. Подземелье Тауэра, к примеру. Когда меня начнут бить кнутом, лишние знания станут опасным багажом.
– Вам не хочется произносить слово «заговор»?
– Мне даже не хочется слышать его, милорд.
Двойник остался серьезен. Меж бровями обозначились неожиданные складки, затвердел подбородок, взгляд налился тяжелым металлом. Теперь двух людей различил бы кто угодно.
– Напомню, что в день нашего знакомства мы договорились: его величество и члены королевской фамилии неприкосновенны. Я люблю свою страну, милорд. Пусть ею правит пьяница и развратник Георг, осмелившийся поднять свое копыто на ее величество королеву Шарлотту, да будет ей тепло в раю! Он, конечно, изрядное собачье дерьмо, но… Боже, храни короля! Все прочее в вашей власти, милорд, однако избавьте меня от подробностей. Мне вполне достаточно знать, что в результате ваших затей кое-кто из джентльменов, учившихся в Итоне, лишится своих причиндалов.
Чужие губы на чужом лице повторили чужую улыбку. Вернее, хотели повторить. Но по тонкому породистому лицу, окончательно разрушая сходство, расползлась кривая ухмылка, обнажив желтые акульи зубы в три ряда.
Лорд Джон понял – еще миг, и он закричит.
– Извините, милорд. Д-дверь! Забываюсь… Воистину, настоящее подобие может даровать лишь Господь. Поэтому я стараюсь улыбаться как можно реже. Еще раз прошу прощения…
Последнюю фразу он договаривал, отвернувшись к стене. Лорд Джон поспешил перевести взгляд на камин. Зелень, желток; багровые пятна…
– Бом!
Таинственный колокол вовремя подал голос. Гость стал прежним – широкоплечим мужчиной средних лет. Рыжие бакенбарды, лицо в сетке морщин, вывернутые ноздри…
– Мне пора, милорд. Извольте назвать имена эмигрантов. И адреса, если вы хотите, чтобы я занялся делом завтра с утра.
– Адреса? Конечно…
Хозяин кабинета шагнул в сумрак, где прятался огромный стол, нашарил огниво, долго высекал искру. Огонек восковой свечи разгорался без охоты. Лорд Джон подумал, что гость скоро уйдет, а ему суждено остаться здесь, наедине с темнотой и колоколом.