Механизм
Шрифт:
По пути повстречалось немало горожан. На первой скамье оживлённо беседовали старик со старушкой. У следующей большая, весёлая компания разливала по стаканам не первую бутылку с виски. Третья скамья пустовала, а дальше целующаяся парочка не замечала никого и ничего вокруг, погрузившись в свой особенный мир любви. Он присел на свободную скамью и ждал. Извивающаяся среди кустов и деревьев дорожка обрывалась задолго до высокого, бетонного забора, за которым виднелись очертания складов. Чтобы скрасить ожидание, а скорее даже успокоиться, решил просмотреть красный блокнот. Едва достал тот из внутреннего кармана, по ноздрям ударил тот самый, непостижимо чудесный аромат этого мира. На мгновенье зажмурился, улыбнулся и погладил шероховатую обложку. Раскрыл и сразу же восхитился ровному, красивому подчерку будущей журналистки. Помимо собственных записей,
«Стоп, — постарался припомнить фрагмент записей Ивы сыщик. — Бродяга видел незнакомца, который пригладил длинные, зачёсанные назад волосы… Да мало ли в городе мужчин с такой причёской, а жест так вообще у многих. А бродяга почему-то был уверен, что это мужчина, хотя видел его в темноте, совсем недолго. Слышал всхлип или стон, уверяет что женский. Хлопнула крышка багажника, машина уехала до того, как он успел приблизиться. В полиции посчитали это смешным. Что-то там показалось опустившемуся в край недочеловеку. Но любопытная красавица права, важны любые мелочи. Нужно всё равно проследить после за этим рыжим, чтобы развеять сомнения.»
На город как-то незаметно опустились сумерки. В парке зажглись фонари. Блокнот вернулся в карман.
«А она умница, — оценил содержание записей Ганс. — Многих подробностей не было в статье. Вероятно, редактор посчитал их излишними. Сомневаюсь, что и полиции известно всё то, что знает будущая журналистка. Такое внимание к деталям!»
Знакомый бегун в тёмном спортивном костюме, пряча голову под капюшоном, зыркнул в сторону детектива. Лишь на миг его испуганное лицо осветил ближайший фонарь, но и этого было достаточно. Красивая, средних лет женщина с печальными глазами привычно толкает перед собой кресло-каталку с инвалидом. Ганс знает этого человека в кресле и… и возможно его жену, он видел их во сне. Инвалид прикрыт одеялом до подбородка, а кепка натянута почти что на нос. Наверное, солнца в эти дни слишком много, а может так не позволяют глазеть на беднягу. Потому детектив машинально опускает свой взгляд вниз и с некоторым удивлением замечает дорогие, коричневые туфли страдальца. Ещё одно подтверждение того, что никакие деньги не могут изменить трагической судьбы. Теперь понятно, что красивая, просто одетая женщина всего лишь сиделка этого господина.
«Слишком много деталей, — в который раз ужаснулся сыщик. — Я видел инвалида раньше. Я видел их всех. Я помнил их лица ещё до того, как встретил. Парочка на скамейке именно там, где должна быть. Неужели мой сон вещий? Не верю в такую чушь, а значит что-то с головой. Смеркается, развязка уже близко.»
Сидящий на скамейке мужчина понимал, что в ближайшие минуты получит ответ на главный вопрос этого дня: «Сошёл ли с ума детектив Дамер?» Если кто-то из этих людей подойдёт к ним с ножом, он вмешается.
Засмотревшись на кресло-каталку, только сейчас бросил мимолётный взгляд на соседнюю скамейку. Рукоять ножа в боку у девушки на мгновенье показалась нереальной. Ганс вскочил, пробежался в одну сторону, в другую. Никого рядом, кто мог сделать это, а тот бегун вроде не приближался к скамейке влюблённых. Оглянулся вокруг. Среди кустов и деревьев, вне досягаемости света фонарей, совсем недалеко от места трагедии, мелькнула спешащая в сторону выхода из парка тень. Ганс рванул в сторону весёлой компании.
— Вызовите полицию, медиков, они на той скамье! — крикнул он им, махнув в сторону несчастной парочки.
Собирался бежать по газонам, вслед за тенью, но на него налетел юноша в тёмном спортивном костюме. Их руки соприкоснулись, взгляды встретились. Калибровщик Итан, играя за детектива Дамера, встретился лицом к лицу с самим собой в прошлом. Время остановилось.
Слуга божий
Слуга божий
Сектор один ноль три один. Дормут. Круг шестьдесят третий. День двести шестьдесят пятый
Дарившее столько радости днём солнце закатилось за жилую застройку на западе. Рыжий рекламщик машинально
Всё случилось несколько дней назад. Сам бог обратился к нему и предложил искупление грехов. И главное, как вовремя! Его давно мучили кошмары, снились мертвецы, терзало чувство вины. Не знал, что с этим делать, не верил врачам и тем более священникам. Бог словно заметил его боль и решил помочь. С тех пор он слышал его голос. Слышал постоянно, где бы ни находился и что бы ни делал. Бог разговаривал с ним напрямую, минуя святых отцов и храмы. Это было потрясающе величественно и очень многообещающе. Он не мешал его мести и даже предложил помощь в деле возмездия. В обмен на миссию по отправке в Эрвайз десяти грешников создатель пообещал ему отпущение всех грехов и не только. Он, до того не веривший никому, неожиданно даже для самого себя, сразу же согласился. Нет, он не боялся, во всяком случае тогда, ведь он не верил в бога. Просто сам предложенный путь так понравился преступнику, что захватил его целиком и без остатка. В одно мгновенье убийца, вор и мошенник превратился в праведника. Кошмары отступили, чувство вины притупилось. Мертвецы всё ещё преследовали его, ибо очистится полностью он сможет только по завершению миссии.
В тот день слуга божий был на мели, и покровитель дал ему немного денег. Привёл к сейфу в автомобильном салоне и назвал код. Подготовка к исполнению возложенной на него миссии стартовала. Первой покупкой стал пистолет для инъекций, и именно бог указал ему на нечистого на руку торговца. Тот продавал в своей аптеке лекарства без рецепта по нескромным ценам. К примеру, так необходимое божьему слуге снотворное. Сторговались быстро. Затем арендовал одинокий, неприметный склад за городом. После купил по договору рассрочки в том же щедром салоне поддержанный, но всё ещё престижный «Оникс». Бог не возражал, но не из-за красоты машины, а по причине её надёжности. Можно было конечно выбрать машину поскромнее и не менее надёжную, но он всю жизнь мечтал об «ониксе». Создатель несомненно знал и об этом. Жаль, что после всего машину придётся бросить. Впрочем, как и новое имя, удобную легенду, документы. Очень хотелось заселиться в люкс местной гостиницы, но побоялся совершить такую дерзость. Чувствовал, когда бог был против какой-то его затеи. Потому спал в подсобке на складе, гордо названной хозяином «Офис». Пряник от своего покровителя понравился слуге, а вот кнут испробовать не хотелось. Терпел и следовал божьей воле, потому как ослушаться, вызвать гнев создателя — непостижимая глупость.
А теперь… Сперва нужно собрать всех слуг тьмы в указанном месте.
До сегодняшнего вечера он собрал шестерых. Все они в подвале. Осталось всего четверо. Несколько дней понадобилось на похищения. Кто-то попал туда добровольно, по дурости или от жадности, кто-то был привезён принудительно, не клюнув ни на один из закинутых крючков.
Вы когда-нибудь пытались пройти между капель дождя? Пройти так, чтобы ни одна из них не коснулась вас? Невозможно? Но именно это проделывал слуга божий. В какой-то момент он перестал волноваться. Бог подсвечивал цель, указывал способ, время и место. Ему оставалось лишь следовать, легко и просто.
Сегодня вечером он исполнит свою миссию. Затем бог, помимо отпущения грехов, пообещал ему большую награду. А после можно будет отправится к своему главному врагу за справедливостью и возмездием. Что станет с теми бедолагами на складе его не беспокоило. Вернее, мужчина был полностью уверен в их виновности. Бог не станет причинять зла невинным. Едва подумав о зле, вспомнил о той, кого любил и ненавидел сильнее остальных. Он вспомнил о матери.
Ему едва исполнилось четыре года, когда она повесилась. Уложила спать, а когда проснулся, уже висела в петле. Он не понял, что произошло, трогал её за руку, заглядывал в ставшие чужими глаза. Весь оставшийся день и всю ночь был рядом. Не плакал, не шумел, просто лежал рядом на старом, вонючем диване. Она часто уходила, бросала его одного. Он привык терпеть. Знал, что попытки привлечь внимание и даже плач не помогут. В перерывах между тьмой, когда она не бегала по улицам в поисках очередной дозы «лекарства», не валялась в невменяемом состоянии на полу, не уединялась с очередным клиентом на этом самом диване, пока сын возил любимую машинку на кухне, время от времени пытаясь открыть обшарпанную дверь, случались и светлые моменты. Она, хоть и редко, но любила его.