Мехлис. Тень вождя
Шрифт:
По нашему наблюдению, Мехлис все прошедшие месяцы войны искал рычаги, которые заставили бы деморализованных тяжелыми поражениями людей прийти в себя, поверить в собственные силы, сражаться стойко, упорно. Вслед за Сталиным он чаще всего отдавал приоритет угрозе жестокой, беспощадной кары. На фронте вспоминали, как часто повторял Лев Захарович: мол, посмотрите на старых кучеров. Любят они и жалеют лошадей, но кнут у них всегда воткнут свечкой — наготове. Лошадь это видит — и делает выводы. Такая вот целая теория…
Тем не менее было бы необъективным не видеть и попыток начальника ГлавПУ обратиться к мобилизующему воздействию призывного печатного и устного слова, различных поощрений. Понимал он и то, что лучшее средство укрепить моральный дух бойцов и командиров — быстрее одержать победу. Пусть небольшую, частную, но все же победу.
Мехлису
Не только их одних. Автором выявлено около 25 телеграмм, отправленных Мехлисом в Главное артиллерийское управление Наркомата обороны, ГУК, ГлавПУ, заместителю наркома обороны Щаденко и другим адресатам только за два дня — последний 1941 года и первый — 1942-го. Высокая интенсивность его контактов с Москвой отмечалась и в последующие дни. Главной заботой уполномоченного Ставки оставались обеспечение своевременного прибытия пополнений и снабжение войск. Так, проверив положение в 4-й армии, Мехлис телеграфирует 4 января начальнику Тыла Красной Армии генералу Хрулеву: «Положение с продфуражом нетерпимое. На 2-е января по данным управления тыла в частях и на складах армии мяса — 0, овощей — 0, сена — 0, консервов — 0, сухарей — 0… Кое-где хлеба выдают по 200 грамм… Что здесь — безрукость или сознательная вражеская работа?»
За такими телеграммами следовали и оргвыводы. В частности, пострадал начальник тыла соседнего, Северо-Западного фронта генерал H.A. Кузнецов. Под нажимом Мехлиса он был приговорен к расстрелу, который, правда, был заменен разжалованием генерала в рядовые. [136] Можно сказать, легко отделался.
Урок кадровой работы уполномоченный Москвы преподал начальнику политуправления фронта П. И. Горохову: «Вы забрали из 4-й армии до двадцати политработников. Я говорил вам о двух типах руководителей — один разоряет подчиненные части и создает себе благополучие в бюрократическом аппарате, другой все лучшее отдает в полки и дивизии и создает полноценную армию. Вы поступили по типу первой группы руководителей. Немедленно откомандируйте в 4 армию всех взятых политработников. То же сделайте и по 52 армии». [137]
136
Грачев Л. П. Дорога от Волхова. Л., 1983. С. 228.
137
ЦАМО, ф. 32, on. 11 309, д. 120, л. 304.
Напористость, с какой уполномоченный Ставки ВГК решал вопросы обеспечения Волховского фронта для предстоящего наступления, была, как считали Мерецков и член Военного совета Запорожец, в интересах дела. Они даже обратились 5 января 1942 года к Сталину с просьбой продлить командировку Льву Захаровичу. Согласие было получено. Но 13 января из Москвы поступила новая команда: срочно возвращаться.
Передавший приказ заместитель Мехлиса Кузнецов ссылался на звонок Маленкова, который разрешил средства передвижения до Москвы выбирать самостоятельно. «Но такие средства, при которых был бы невредим. Это было сказано из кабинета хозяина и безусловно его подсказ, — подчеркивал Кузнецов. — Ясно ли это вам?» Еще бы Мехлису не было ясно, что за его возвращением следит сам Сталин. Это наполняло ощущением редкой значимости. Отправившись поездом и наткнувшись на затор, Лев Захарович сразу же дал о себе знать: отбил «молнию» с упреками начальнику ВОСО Наркомата обороны генералу И. В. Ковалеву, арестовал начальника станции Бологое.
Его ждал новый участок приложения сил — Крым. Успешно начатое там с десантной операции в районе Керчи и Феодосии наступление советских войск захлебнулось. Повернуть ситуацию к лучшему Ставка доверила Мехлису. Вряд ли стоит сомневаться, что это решение стало следствием высокой оценки Верховным главнокомандующим его деятельности на тех фронтах, куда он направлялся в качестве уполномоченного Ставки ВГК.
Между тем такая деятельность была противоречивой. Если успешное решение конкретных задач по восстановлению состава и боеспособности существовавших частей и соединений и формированию новых, по мобилизации людских и материальных ресурсов заслуженно получило положительный резонанс, то импульсивные оценки Мехлисом ряда лиц командно-начальствующего состава Западного, Северо-Западного и других фронтов, проявленные им явный произвол и беззаконие заслуживают сурового осуждения.
Глава 7. Крымский фронт: с мандатом представителя Ставки ВГК
«Мы закатим немцам большую музыку»
На Мехлиса, продолжавшего оставаться заместителем наркома обороны и начальником Главного политического управления, была возложена задача «оказать помощь Кавказскому фронту в районе Крыма» в качестве уже не просто уполномоченного, а полноправного представителя Ставки Верховного главнокомандования.
Надо иметь в виду, что к началу 1942 года институт представительства Ставки ВГК только складывался, живой практикой — очень сложной, противоречивой — определялись степень ответственности ее представителей за дела на соответствующем фронте, выявлялся круг их конкретных обязанностей, вырабатывался механизм принятия и согласования решений с Москвой и т. п.
«При чрезвычайных обстоятельствах на том или ином фронте, при подготовке ответственных операций Ставка посылала на фронт своих представителей… — вспоминал Маршал Советского Союза А. М. Василевский. — Это была ответственная работа. Оценить на месте возможности войск, поработать совместно с военными советами фронтов, помочь им лучше подготовить войска к проведению операций, наладить взаимодействие фронтов, оказать помощь в обеспечении войск поставками всего необходимого, быть действенным, связующим звеном с Верховным Главнокомандующим — таков лишь короткий перечень всяких забот, лежавших на представителе Ставки.
Верховный главнокомандующий очень требовательно относился к нашей работе. К исходу суток по телеграфу представитель Ставки обязан был доложить обстановку на фронте, сказать, что сделано за минувшие сутки». [138]
138
Цит. по: Песков В. М. Война и люди. М., 1979. С. 134.
Еще не взошла в этом качестве звезда Жукова, Василевского, Воронова, Говорова, позднее во всем блеске проявивших способности к стратегическому управлению войсками и координации их действий в масштабе нескольких фронтов. С другой стороны, опыт первого полугодия войны показал: старые военные кадры в условиях современной войны уже давно не та палочка-выручалочка, с которой в предшествующие два десятилетия ассоциировались имена Буденного или Ворошилова.
Забегая вперед, скажем, что решение о направлении на южный фланг советско-германского фронта непрофессионального военного, каким был Мехлис, оказалось провальным. Оно отразило явную недооценку Верховным главнокомандующим остроты той обстановки, которая сложилась в регионе: куда целесообразнее было бы назначение сюда кого-то из способных военачальников новой формации. Урока из провала маршала Кулика здесь же, в Крыму, осенью 1941 года не извлекли.
Мехлис прибыл на Крымский (до 28 января 1942 года — Кавказский) фронт 20 января. Накануне в ходе Керченско-Феодосийской десантной операции (25 декабря 1941–2 января 1942 года) наши войска захватили на Керченском полуострове важный оперативный плацдарм. Ставка В ГК дала командующему войсками фронта генерал-лейтенанту Д. Т. Козлову указание всемерно ускорить сосредоточение войск, разрешив дополнительно к 44-й и 51-й армиям перебросить на Керченский полуостров 47-ю армию, и не позднее 12 января перейти в общее наступление. Удар с плацдарма наши войска должны были наносить в направлении населенных пунктов Джанкой, Чонгар, Перекоп, знакомых Льву Захаровичу еще по Гражданской войне, а Приморской армии предписывалось наступать на Симферополь. Черноморский флот должен был поддерживать наступающие по суше войска огнем корабельной артиллерии и высадкой десантов.