Мелхиседек. Книга I. Мир
Шрифт:
Теперь, если мы вспомним то, что мы говорили некогда об аминокислотах, участвующих в образовании белка, то вспомним и то, что все они должны были обязательно иметь левую форму! Это опять-таки тот случай, когда невидимая нематериальная жизнь имеет свою определенную форму и материализуется на физическом плане в зеркальной, симметричной форме относительно себя. Это ведь основа жизни, самый первый ее плацдарм в материи, то, откуда она в этой материи начинается. На этом самом близком к ней участке она наиболее полно и проявляет понятие симметрии левого и правого. Мы называем форму аминокислот левой, что по аналогии предполагало бы назвать форму жизни правой, но это было бы абсолютно бессмысленно, поскольку точка отсчета левого и правого находится в наших собственных построениях. Наши же построения не являются критерием для присвоения терминов процессу, в котором мы сами являемся производными. Если человечество с 2001 года договорится называть левое правым, а правое левым, то в этом случае можно называть форму нематериальной жизни левой, а структуру аминокислот правой. Изменит ли это сущность самой жизни и сущность ее взаимодействия с неживой материей, в результате которого материя оживляется? Никакого смысла в определении левого или правого здесь не содержится. Следует больше говорить о зеркальной, симметричной форме нематериальной формы жизни (по
Столь длительные и, на первый взгляд, отвлеченные рассуждения почти приблизили нас к главному, о чем мы вскоре узнаем, но для этого нам следует еще немного отвлечься на еще один закон — на соответствие формы содержанию. Этот закон настолько очевиден, что на его доказательствах не стоит подробно останавливаться. Если мяч должен отскакивать расчетным, прогнозируемым по отношению к направленной на него силе воздействия, образом, (это — содержание), то мяч должен быть круглым и из материала, который обеспечит его упругость, (это — форма). Если линейка должна измерять длины и обеспечивать проведение прямых мерных отрезков, (содержание), то она будет иметь вид плоского вытянутого прямоугольника со шкалой расстояний, (форма).
Живые объекты своей формой также выражают свое содержание — человек должен двигаться вперед, совершать определенные дополнительные виды движения с определенной скоростью и с определенными возможностями, есть, пить, воспроизводиться в различных вариантах этого занятия, видеть, произносить звуки, слышать и т. д. Все это и многое другое определяет форму его тела. Есть, правда, мнение, что это именно форма нашего тела определяет наше содержание, но это уже дело жизненной позиции тех, кто за такой веселый подход к своему содержанию, а нам не до нюансов этого спора, мы торопимся к главному.
Итак, жизнь — это сознание, следовательно, потусторонняя жизнь должна иметь зеркальное сознание по отношению к нашему нынешнему сознанию! Зеркальная по отношению к своим материальным проявлениям форма жизни должна, естественно, иметь и соответствующее зеркальное сознание. Симметричная по отношению к нашему сознанию, направленному на материальный мир, форма нашего сознания, когда мы из этого мира уходим, должна отразиться в симметричной, относительно своего материального проявленного, истинной форме. Содержание нашего сознания при жизни должно принимать зеркальный к этому состоянию вид после смерти. Меняется симметрично форма сознания, должно меняться симметрично и его содержание.
Следовательно, если в пределах тела наше сознание направлено вовне, от себя, наружу, навстречу материальному миру, то вне тела оно должно быть направленным, наоборот, на себя, вовнутрь, поворачиваясь к материальному миру спиной. В таком случае и внимание этого сознания будет наконец-то обращено на себя, и вот только в этот момент мы сможем осознать себя, а не то, что перед нами. Этим, очевидно, и объясняется то, что вернувшиеся оттуда люди поражаются поначалу абсолютному своему равнодушию к своему же пострадавшему телу и к суете вокруг него, когда выходят из него. Затем это равнодушие распространяется и на всю, оставшуюся с телом жизнь, возвращаться в которую никто уже не хочет. Приоритет внимания изменился! Главное теперь для человека — он сам, все остальное воспринимается по инерции прошлой формы мышления. Человек после смерти возвращается к себе. Чтобы закончить с рисунками и этой мыслью, представим себе направление нашего мышления в материальном воплощении в виде стрелки и посмотрим, что будет с этой стрелкой при зеркальной, нематериальной форме мышления после смерти.
На границе зеркала (смерти) и мира сознание принимает симметричную форму, направляется в обратную сторону и начинает выделять своим вниманием другие явления, которые вдруг становятся видимыми и вытесняют из круга интересов земное существование.
А как же все остальные индивидуальности наших прошлых жизней? Наверное, если в этой жизни внимание имело характер луча, направленного от самого себя в данную свою индивидуальность, то в нематериальном, посмертном состоянии оно должно симметрично направляться от созданной на данный момент индивидуальности к самому себе. При этом меняется позиция зрителя-сознания на совершенно обратную предыдущей. Если раньше мы смотрели сознанием на индивидуальность и определяли ее по внешним восприятиям, то теперь должны симметрично смотреть индивидуальностью на свое общее сознание и определять его своим индивидуальным взором. Но у каждой индивидуальности есть свое сознание, которое является составной частью общего сознания, и получается, что сознание смотрит наконец-то на самое себя и узнает само себя как общую индивидуальность всех бывших индивидуальностей. Но даже в нематериальной, посмертной своей форме сознание не может смотреть само на себя, оно смотрит на свои индивидуальности, теперь являясь одновременно ими, то есть, все-таки, на само себя (вспомним принцип дополнительности еще раз!).
Вот теперь все индивидуальности должны слиться в один конгломерат с общей памятью всех индивидуальностей и направить свое общее внимание на осознание своего истинного «я», которое находится в сознании как форма слияния всех этих индивидуальностей. Мы смотрим на самого себя общим взором всех своих индивидуальностей, не разделяя их. Но смотрим-то все равно на самих себя, следовательно, на все индивидуальности сразу, так как мы и есть конгломерат этих индивидуальностей разных жизней, но теперь не раздельных, а составивших одну общую нашу индивидуальность. Если раньше внимание сознания могло выделить только одну из индивидуальностей, то теперь оно, наоборот, симметрично (зеркально тому, как было раньше), выделяет сразу все индивидуальности, а не какую-либо одну. Все индивидуальности всех жизней сразу же попадают в охват внимания, и получается личность, обладающая всеми свойствами всех индивидуальностей и всей памятью всех индивидуальностей. Это логично. Но мы не зря сказали, что это — «наверное», то есть в предположительном смысле. Потому что никто из бывших там и вернувшихся стараниями врачей, порога смерти так и не переступил. Это должно окончательно наступить в загробной жизни, а клиническая смерть — это стадия перехода к той жизни, где уже начинают осуществляться процессы симметричного сознания, но завершатся они полностью только после преодоления той самой черты. Логика подсказывает нам, что вероятность нашей правоты составляет 99 процентов. Один процент мы оставляем в качестве доли, определяющей наше уважение к неполученному опыту. Но все мы его когда-нибудь обязательно получим.
Впрочем, доказательство этих 99 процентов мы можем превратить в стопроцентное следующим образом. То, что мы на самом деле являемся нематериальным конгломератом индивидуальностей наших прошлых жизней, одной общей составной индивидуальностью, мы признаем. Но что остается от этой нашей истинной индивидуальности при нашем воплощении в следующей жизни? Она остается там, в нематериальной, духовной сфере и мы ее не осознаем. То есть, мы себя опять не осознаем, потому что наше внимание направлено после рождения на создание новой индивидуальности. Но на основе чего мы создаем эту новую индивидуальность, если вся наша общая индивидуальность остается для нас в этом процессе опять за кадром? Ведь условия внешних обстоятельств одинаковы абсолютно для всех родившихся в одно время и в одном месте, а индивидуальности создаются их сознаниями абсолютно разные! Если новая индивидуальность становится именно нашей индивидуальностью, то создаваться она должна именно из чего-то нашего. И если после новой смерти наша новая частная индивидуальность вольется в очередной раз именно в нашу общую индивидуальность, то, что их объединит, что будет знаком из родства? Мы уже говорили, что математика может то, что недоступно ни одной другой науке. Например, математика может математически доказать, что если к одному столу прибавить второй стол, то будет в итоге два стола. Но та же математика может также математически доказать, что если один стол сложить с другим столом, то будет в итоге всего один стол. Для нас это очень важно. Если индивидуальность только прибавляется, то нет никакой одной нашей общей индивидуальности, а есть набор разных индивидуальностей, не составляющих органического целого. А если индивидуальности складываются, то остается одна индивидуальность, органически сложенная из многих в одну. Стол сложить можно только со столом. Выключатель со столом сложить в этом смысле не может даже математика. Нужна общность объектов, общая составляющая, сопрягающая множество в единое. Что же это? Если мы это найдем, то желаемая непрерывность подтвердится для нас окончательно. И мы это находим. Это характер.
Характер — единственное, что мы не можем предугадать при рождении человека, и единственное, что приходит с человеком с первых секунд его земной жизни цельным, законченным, готовым и неизменным до последних дней. Говоря о грудных детях, можно спокойно говорить о том, что индивидуальности еще не видно, а характер всегда налицо. И нам приходится с ним считаться, как бы мы ни хотели видеть что-нибудь другое перед собой, и как бы мы ни пытались этот характер изменить. Если мы зададимся целью сформировать индивидуальность ребенка по своему плану, сделать его, например, выдающимся флотоводцем, то мы можем обеспечить своими хлопотами любую черту его индивидуальности (знание морского дела, понятие дисциплины, офицерской чести, приоритет семейных традиций и т. д.), заставить его носить бороду, говорить отрывисто и властно, щегольски носить морскую форму и витиевато материться, мы можем устроить его в самый престижный военный вуз, на самый лучший корабль, купить ему академию, адмиральское звание и т. д. Единственное, чего мы не сможем никогда, так это предугадать, будет он любить море или нет, будет ли он лидером по характеру или нет. Наука просто и очень точно трактует характер как психологическую установку человека на формы реакций при контакте с окружающим миром. Установка! Эта установка остается неизменной от рождения и до смерти. Человек приходит в мир с готовым характером, что выражается в наклонностях, темпераменте, талантах, принципах взаимоотношения со своей совестью, восприимчивостью или невосприимчивостью к нравственности и многое другое. Жадный человек жаден от рождения и до смерти, трус рождается трусом и умирает трусом, распутник начинает очень рано, когда сил еще нет, и не заканчивает никогда, даже когда сил уже нет, упрямец упрямится от материнского соска и до последних принципиальных скандалов со своей внучкой. Характер не изменяется, он приносится оттуда, здесь определяет собой индивидуальность, и меняется уже снова там, когда новая индивидуальность, нанизанная на него, вливается в другие индивидуальности, которые были также нанизаны на этот же в своей основе характер. И в этот момент, по закону симметричного действия, новая общая индивидуальность через уроки этой жизни получает уже наоборот возможность определять собой характер, который, изменившись, снова пойдет формировать новую индивидуальность через рождение в материальном мире. Характер формирует такую индивидуальность, чтобы, сталкивая ее с важными для себя проблемами, научить в перспективе самого себя решать эти проблемы правильно. Цель всего этого кругового процесса состоит в создании характера. Очевидно, это то, что нужно Богу — наша правильная установка, правильный характер. Ведь, сама история об Адаме и Еве — это история о том, как у первых людей не хватило характера, и они отпали от Бога.
Если говорить о симметричности процессов жизни относительно друг друга на материальном и нематериальном плане до конца, то следует, очевидно, предположить и то, что эти процессы также должны нести зеркальный характер. Если в нашей нынешней жизни постоянно происходит наращивание, развитие индивидуальности, то в потусторонней жизни все должно идти в обратную сторону. Индивидуальность должна умаляться от момента смерти до момента нового рождения так же, как она развивается и множится деталями от этого рождения до новой смерти. Кстати, об этом говорили высокие духи Кардеку, и это же записано в «Тибетской книге мертвых». В этом случае в посмертной фазе нашей жизни должно наступать новое состояние перехода, состояние перед рождением, иначе говоря, смерть наоборот. Во время этого перехода наше внимание должно снова устремляться вовне, покидая индивидуальность, и «голый» характер без памяти о прошлом, в девственном, чистом состоянии своей памяти, которая теперь будет заполняться новой индивидуальностью, должен проявиться для этого в новом теле. В данной стадии мы постепенно переходим к моменту своего нового рождения, отворачиваясь от своей памяти в сторону нового, беспамятного пока состояния будущей индивидуальности. Кардек и «Книга мертвых» называют это деградацией, мы же не будем использовать столь сильных выражений, мы скромно, но со знанием дела, скажем, что это, всего лишь симметричное переключение сознания на материальное существование. Поэтому, рождаясь, мы до 2–3 лет ничего о себе не помним, и говорим о себе в это время в третьем лице. Память в это время только заполняется до уровня создания новой индивидуальной памяти. Какой-то этап накопления информации со временем позволяет своим объемом сформировать черты индивидуальности, которая может наконец-то сама себя осознавать как отдельную личность, и тогда ребенок впервые говорит о себе не «дай Коле», а «дай мне». Наращивание индивидуальности происходит до самой смерти, потом переход, затем стадия совершенствования характера, далее снова переход в жизнь через отворачивание от индивидуальности и ее умаление и опять рождение с готовым характером, на который нарастет новая индивидуальность, и так по кругу.