Мелкие боги
Шрифт:
— Да, люди этого не могут. Мы не умеем читать мысли.
— Я не имею в виду читать, я имею в виду видеть, — сказал Ом. — Видеть их форму. Мысли читать невозможно, с таким же успехом можно пытаться прочесть реку. Но увидеть их форму очень легко.Взять, к примеру, ведьм — именно этим они и снискали себе славу.
— «Путь ведьмы да усеян будет терниями», — важно произнес Брута.
— Урн? — уточнил Ом.
— Именно. Вот видишь, ты помнишь. Ты
— Ничего подобного я не говорил, — с горечью произнесла черепашка. — А угадать было нетрудно. Элементарная логика.
— Как скажешь, — согласился Брута. — Я по-прежнему считаю, что ты не можешь быть Омом. Бог не стал бы отзываться так о Своих Избранных.
— Я никогда никого не избирал, — возразил Ом. — Они сами себя избрали.
— Если ты действительно Ом, тогда перестань быть черепахой.
— Говорю же, я не могу! Думаешь, я не пробовал? Три года! Все это время мне казалось, что я — простая черепаха.
— А может быть, так оно и есть. Может, ты и в самом деле черепаха, которая думает,что она бог.
— Нет. Оставь философию в покое. Начнешь так думать и додумаешься до того, что ты — бабочка, которой кажется, будто она прыщ. Нет. Когда-то все мои мысли были только о том, сколько мне предстоит проползти до ближайшего растения со свежими листочками и чтоб они росли пониже, а затем вдруг… Вдруг в мою голову хлынули все эти воспоминания. О том, что было до того, как меня угораздило застрять в этом мире. И только посмей сказать, что я — обычная черепаха, которая слишком много о себе возомнила!
Брута замялся. Он понимал, что спрашивать о таком нечестиво, но ему не терпелось узнать, что это были за воспоминания. Кстати, а так ли нечестивы подобные расспросы? Если учесть, что рядом сидит сам Господь и разговаривает с тобой, можно ли произнести что-то действительно нечестивое? Почему-то подобные опасения будто бы пропадали — когда Бог находится на облаке или где-то там еще, ты куда больше боишься оскорбить его.
— Насколько я помню, — сказал Ом, — я намеревался стать большим белым быком.
— Топчущим безбожников, — кивнул Брута.
— Такое в мои изначальные планы не входило, хотя, несомненно, кое-кого следовало бы хорошенько потоптать. Или быком, или лебедем. В общем, кем-то величественным. А через три года я очнулся, и оказалось, что все это время я был черепахой. Полагаю, ниже падать некуда.
«Аккуратно, осторожно… Тебе нужна его мощь, но не следует открываться ему до конца! Главное, не рассказывай ему о своих подозрениях!»
— А когда ты стал думать… вернее, когда все это вспомнил? — с жаром поинтересовался Брута.
Забывчивость казалась странным и захватывающим феноменом, примерно так же другие люди относятся к идее полета при помощи обыкновенных взмахов руками.
— На высоте двухсот футов над твоим огородом, — ответил Ом. — Не совсем подходящее место, чтобы обрести разум, должен тебе признаться.
— Но как такое могло случиться? Как ты мог забыть, что ты — Бог? — упорно не понимал Брута. — Ведь настоящий Бог может перестать быть черепахой в любой момент!
— Сам не знаю, — соврал Ом.
«Если он обо всем додумается, мне конец, — подумал он. — Один шанс из миллиона. Если я ошибусь, все, назад к жизни, где счастье — это листик, до которого сумел дотянуться».
Часть его вопила: «Я бог! Такие мысли мне не пристали! Зависеть от обычного человечка — какой позор!»
Но другая часть, которая прекрасно помнила, что такое три года в образе черепахи, шептала: «Нет. Ты должен. Если хочешь подняться обратно. Он тупой и бестолковый, в его огромном рыхлом теле нет ни капли амбиции. И именно с ним тебе выпала участь работать…»
Часть бога говорила: «С Ворбисом было бы проще. Рациональнее. Такой ум способен на все!»
«Он перевернул меня на спину!»
«Нет, он перевернул на спину черепаху».
«Да. Меня!»
«Нет. Ты — бог».
«Ага, бог. Застрявший в облике черепахи».
«Если бы он знал, что ты — бог…»
Но Ом еще помнил увлеченность, горящую в серых глазах Ворбиса, за которыми скрывались мысли, неотвратимые, как падающий стальной шар. Он никогда не наблюдал подобных мыслей у обычного прямоходящего существа. Ворбис был способен перевернуть на спину бога только ради того, чтобы посмотреть, а что из этого получится, нисколечки не задумываясь о последствиях, он мог перевернуть целую вселенную — так, ради того, чтобы узнать, а что произойдет, когда вселенная будет валяться на спине, суча лапками в воздухе.
Но работать предстояло с Брутой, отличавшимся проницательностью меренги. И если Брута узнает…
Или если Брута вдруг умрет или погибнет…
— Ты как себя чувствуешь? — участливо осведомился Ом.
— Плохо.
— Залезай под парус, — строго велел Ом. — Нам только простуды не хватало.
«Должен же быть кто-то еще, — думал он. — Не может быть, чтобы он единственный…»
Конец мысли был настолько ужасен, что Ом попытался выбросить его из головы — но ничего не вышло.
«…Верил в меня.
Действительно в меня. А не в какую-то там пару золотых рогов. И не в огромное величественное здание. Не в страх перед раскаленным железом и ножами. Не в уплату храмовых податей, которые ты обязан платить, потому что так надо. А только в тот факт, что Великий Бог Ом действительно существует.
И этот единственный верующий человек связался с другим человеком, самым гнусным из тех, кого я встречал. С человеком, который убивает только ради того, чтобы полюбоваться на смерть. Этот человек чем-то похож на орла, если такое вообще возможно…»