Мелкие боги
Шрифт:
— И нам следует особо позаботиться о том, чтобы ему всегда было с чем возиться. Ирригация, архитектура… И все остальное.
— А сам-то ты чем займешься? — спросил Симони.
— Буду копировать библиотеку.
— Но ты же не умеешь ни читать, ни писать, — удивился Дидактилос.
— Зато я умею видеть и рисовать. Я сделаю по две копии каждой книги. Одна будет храниться здесь.
— Если спалить все Семикнижье, места ого-го сколько будет! — воскликнул Симони.
— Сжигать мы ничего не станем. Всему свое время.
Брута посмотрел на мерцающую
— А потом… — начал было он.
— Да?
Брута перевел взгляд на поля и деревни вокруг Цитадели и вздохнул.
— А потом мы займемся делами, — закончил он. — И будем делать их каждый день.
Прыт Бендж греб домой в некоторой задумчивости.
Последние деньки выдались крайне удачными. Он познакомился с новыми людьми, продал много рыбы. Мало того, он встретился с самим П'Танг-П'Тангом и его прислужниками! Бог-Тритон лично разговаривал с ним и взял с него клятвенное обещание никогда, никогда не объявлять войну какой-то там стране, о которой Прыт Бендж никогда и не слышал даже. И тем не менее Прыт Бендж с радостью дал эту клятву [10] .
10
В языке Прыта Бенджа не было слова, означающего войну, поскольку его народ никогда ни с кем не воевал — жизнь и так не сахар, чтобы еще с кем-то там драться. Поэтому объяснение П'Танг-П'Танга звучало следующим образом: «Помнишь, Пача Модж как-то ударил своего дядю камнем? Так вот, война — это когда очень много бьют по голове».
А еще новые люди научили его удивительному способу испускать молнии. Бьешь по камню чем-нибудь твердым, появляются маленькие молнии, которые падают на что-нибудь сухое, и оно становится красным и горячим, как солнце. Если добавить немного дерева, огонь станет больше; если положить на него рыбу, она почернеет, но если рыбу положить и быстро снять, она станет не черной, а коричневой и очень вкусной — вкуснее в своей жизни он ничего не пробовал, впрочем, пробовал он не так уж и много. Помимо всего этого ему подарили ножи, сделанные не из камня, и ткань, сделанную не из тростника. Да и вообще, жизнь улыбалась Прыте Бенджу и его народу.
Он никак не мог понять, почему столькимлюдям хочется треснуть бедного дядюшку Пачи Моджа камнем по башке, но это определенно ускоряло технический прогресс.
Исчезновения Лю-Цзе не заметил никто, даже Брута. Незаметно пришел, незаметно ушел… Незаметность — один из профессиональных секретов монаха истории.
На самом деле Лю-Цзе упаковал свою метлу, прихватил любимые горы бонсай и тайными проходами да окольными путями побрел домой, в затерянную среди центральных гор долину, где его поджидал аббат.
Аббат играл в шахматы на длинной террасе, с которой открывался чудесный вид на горы. В садах пузырились фонтаны, ласточки влетали в окна.
— Все прошло хорошо? — спросил аббат, не отрывая взгляда от доски.
— Очень хорошо, господин, — ответил Лю-Цзе. — Правда, пришлось немного подтолкнутьсобытия.
— Нельзя так поступать, — промолвил аббат, задумчиво поглаживая пешку. — Мало-помалу, но когда-нибудь ты переступишь через границу дозволенного.
— Такова современная история, господин, — откликнулся Лю-Цзе. — Очень некачественный материал, господин. Все время приходится латать то здесь, то там…
— Да, да…
— В древние времена история была куда лучше.
— Раньше все было лучше, чем сейчас. Такова суть вещей.
— Да, господин. Господин?
Аббат с легким раздражением оторвался наконец от игры.
— Э-э… в книгах говорится, что, после того как погиб Брута, началась эпоха ужасных войн?
— Ты же знаешь, что сейчас мое зрение оставляет желать лучшего, Лю-Цзе. Я редко заглядываю в книги.
— Так вот, господин, все… все немножко поменялось.
— Но закончилось все благополучно?
— Да, господин, — с облегчением ответил монах истории.
— Это главное. Следующее задание получишь через несколько недель. Почему бы тебе не отдохнуть немножко?
— Благодарю, господин. Может быть, я отправлюсь в лес и понаблюдаю там за падающими деревьями.
— Неплохая тренировка, очень неплохая. Ты ничуть не изменился, все время думаешь о работе, да?
Когда Лю-Цзе ушел, аббат посмотрел на своего соперника.
— Очень хороший работник, — заметил он. — Твой ход.
Соперник долго и пристально изучал диспозицию.
Аббат ждал, что с минуты на минуту должен прийти в действие некий план, сработает некая адская ловушка, давно планируемая его противником. Но вдруг его соперник поднял свой костяной палец и постучал по одной из фигур.
— НАПОМНИ-КА ЕЩЕ РАЗ, — попросил он. — КАК ХОДЯТ ЭТИ МАЛЕНЬКИЕ ФИГУРКИ С ЛОШАДИНЫМИ ГОЛОВАМИ?
В конце концов Брута все-таки умер и при не совсем обычных обстоятельствах.
Однако он дожил до весьма преклонного возраста, что довольно часто случается со служителями церкви. Данное некогда обещание Брута сдержал — каждый день он занимался какими-нибудь делами.
Однажды на рассвете он проснулся и подошел к окну. Встречать рассвет было его любимым занятием.
Двери Великого Храма заменить так и не удалось. Даже Бедн не смог придумать, как убрать огромную груду расплавленного металла. Поэтому пришлось просто сделать над ней лестницу. Через год или два люди приняли их решение и даже начали считать лестницу своего рода символом. Не чего-нибудь определенного, но символом. Определенно символично.
Восходящее солнце отразилось от медного купола библиотеки. Брута мысленно отметил себе, что неплохо бы узнать, как продвигаются дела со строительством нового крыла. Слишком много людей стало посещать библиотеку — библиотекари жаловались.