Мелкий бес
Шрифт:
На одной стороне деревенской площади, рядом с сторожевой башней, стоял диковатого вида мужчина. Его глаза горели неестественным, почти безумным блеском. Тёмная туча будто сгустилась над ним, окутала его плечи, делая его тень длинной и устрашающей. Мужчина гневно размахивал руками, кричал что-то невразумительное, но ужасное, заставляя детей прятаться за юбками своих матерей. Его слова были наполнены яростью, как будто его душу разрывали изнутри.
– Вы все у меня попляшете, сукины дети! Я вас живьем сожру!
На противоположной стороне площади, ближе к свету, собралась группа женщин.
– Свят оберегает душу каждого! Воздадим же ему хвалу!
Кузнец сидел на ступенях башни, его рука нервно стискивала рукоять молота. Лицо мужчины было искажено внутренней борьбой, глаза блуждали между тёмной тучей и светом, словно он пытался найти в этом хаосе хоть какую-то истину.
Мужчины, держа в руках вилы и топоры, стояли на страже домов, готовые в любой момент броситься на защиту своих семей. Сторожа нашлись только на темной стороне. Они злобно зыркали на соседей, с блаженными лицами бродящими по площади. В отличии от светлых, облаченных в самые новехонькие светлые рубахи, темные были одеты в повседневное. У многих на серых рубах багровела свежая кровь.
Посреди этого гнетущего ожидания, вспыхнула перепалка. Двое мужчин стояли лицом к лицу, их глаза полны ненависти и безумия. Один из них, могучего телосложения стоял под тёмной тучей, его лицо было искажено яростью. Второй, худой, но высокий, стоял под светом, его взгляд был наполнен безумным, фанатичным спокойствием.
– Ты не помнишь, что задолжал мне пуд муки, Марек?! – рявкнул здоровяк, его руки сжимались в кулаки.
– Ты сошёл с ума, Олаф, сам же должен мне три десятка яиц! – ответил Марек, его голос был мягким, но в нём слышалась угроза.
Олаф не выдержал. С криком ярости он кинулся на Марека, его кулак с ужасающей силой врезался в скулу тощего. Звук удара разнёсся по площади, как раскат грома. Марек отлетел на несколько шагов, кровь брызнула из рассечённой щеки, мгновенно покрасив белую рубашку. Он попытался подняться, но Олаф уже был рядом, схватив его за горло.
– Отдай мне муку, гнилой ублюдок! – рычал Олаф, его глаза горели дикой ненавистью.
Марек, задыхаясь, поднял руку и ударил Олафа по лицу. Его ногти, грязные и острые, оставили глубокие царапины на щеке здоровяка. Олаф взревел от боли и ярости, отпуская противника. Тот, воспользовавшись моментом, вытащил нож из-за пояса и полоснул им по боку Олафа.
Кровь хлынула из раны, горячая и густая, заливая одежду. Силач пошатнулся, его лицо исказилось от боли, но он не отступил. Стиснув зубы, Олаф снова кинулся на Марека. Они сошлись в смертельной схватке, их тела метались по земле, оставляя за собой кровавый след.
Я на мгновение отвлекся от боя. Кольцо пульсировало и жгло палец, словно раскалённое железо. Ободок покрыли толстые извилистые трещины. Камень-глаз едва слышно потрескивал.
Марек пытался удержать нож, но Олаф, преодолевая боль, схватил его за запястье и сдавил так, что кости затрещали. Нож выпал из ослабевшей руки, и Олаф, собрав последние силы, ударил его кулаком в живот. Марек согнулся, воздух с шумом вырвался из его лёгких. Великан, не давая ему шанса прийти в себя, схватил его голову и с силой ударил о землю.
Череп Марека треснул, звук этого был как хруст ломающегося дерева. Кровь потекла из ушей и носа, заливая землю. Олаф, тяжело дыша, отполз в сторону, его собственная рана пульсировала, как живое существо. Вытекающая кровь оставляла алый след на земле.
Схватка завершилась, но напряжение в деревне только усилилось. Жители, видевшие драку, отступали, их лица выражали ужас и страх. Небо над деревней стало ещё мрачнее, чёрная туча казалась живой, её клочья спускались всё ниже, обволакивая деревья и дома, тогда как свет с другой стороны сиял всё ярче, ослепительно и болезненно.
Кузнец, стоявший неподалёку, поднял руку, словно призывая тьму. Его лицо было искажено безумием, глаза светились дьявольским огнём.
– Мы должны покориться судьбе! – его голос разнёсся по площади, холодный и безжалостный.
На другой стороне, старуха с младенцем на руках шагнула вперёд, её голос был полон решимости.
– Мы должны верить в свет! Он нас спасёт!
Боль вынудила меня отвлечься. Я отыскал взглядом нож, но отнимать палец не пришлось. Кольцо просто осыпалось жирным черным пеплом.
В тишине, что повисла после кровавой схватки, вдруг послышался звук, от которого кровь стыла в жилах – скрип, словно старое дерево ломалось под тяжестью лет. Из глубин леса, окутанного тёмной тучей, появилась тень, вытянувшаяся вдоль земли, медленно и неумолимо приближаясь к деревне.
На границе деревни, где тьма казалась особенно густой и непроницаемой, показалась она – огромная костлявая старуха, чей облик внушал первобытный ужас. Лихо. Её кожа была серой, потрескавшейся и покрытой язвами, которые сочились чёрной, вязкой жидкостью. Она двигалась с невероятной грацией, несмотря на свой отвратительный вид. Длинные, изогнутые пальцы тянулись вперёд, будто пытаясь ухватить что-то невидимое. Лицо старухи стало еще уродливей, с впалыми глазами, горящими тусклым, мертвенным светом. Губы, обтянутые сухой кожей, были столь тонки, что обнажали зубы – желтые, острые, готовые в любой момент вонзиться в плоть.
Из рта Лиха, когда она двигалась, вырывались зловонные пары. Волосы старухи, длинные и спутанные, напоминали гнилые корни деревьев, их концы волочились по земле, оставляя за собой след разложения. Каждое её движение сопровождалось звуками скрипа и хруста, словно кости вот-вот развалятся.
С противоположной стороны, из сияющего света, показался светлый дух. Агафон. Он был почти прозрачным, его очертания напоминали высокую человеческую фигуру, но лишённую деталей. От него исходило яркое сияние, ослепительное и болезненное для глаз. Казалось, что сам воздух вокруг него начинал пылать, наполняясь запахом свежести и чистоты, но в этом свете чувствовалась зловещая угроза. Лицо духа было размыто, как у призрака, но его глаза – это были два пылающих факела фанатичного безумия. Они смотрели на мир с жестокой решимостью, как будто дух был послан вершить правосудие, не зная пощады.