Мельничиха из Тихого Омута 2
Шрифт:
— Ну где я была, Витечка, — сказала я, садясь на край кровати, — ты прекрасно знаешь. Поплавала немного. Вот, обсохнуть не успела, а ты уже мне замену нашел. Или это была горничная?
Витька побагровел, потом побледнел, а потом выдал:
— Между прочим, я в полиции из-за тебя полдня просидел! Меня в убийстве подозревают, к твоему сведению! У меня стресс! Мне разрядка нужна была!
— О, так это — не горничная? — серьезно уточнила я. — Её Разрядка зовут?
— А ты сама?! — бросился он в наступление. — Сама-то себе мужика нашла! Быстрая,
— Это — тот самый Витька? — уточнил судья, обращаясь ко мне.
— К сожалению, — буркнула я.
— Кто это? — наседал на меня бойфренд. — Ты его из какой деревни выкопала? Он на каком языке говорит? На горилльем? Пусть выметается! Или я позвоню администратору!
— Никуда ты не позвонишь, — сказала я устало и поняла, что в самом деле очень устала. От Витькиных тупых выходок, от его пронзительного голоса и… и от чужих баб в нашей постели. — Номер забронирован на меня, если помнишь. И я имею право приглашать гостей. Ты же приглашаешь?
Витька замолчал и ощетинился, зыркая то на меня, то на Рейвена, который продолжал с олимпийским спокойствием наблюдать за нашей семейной сценой. Хотя… какая тут семейная сцена? Если и семьи никакой не было…
— Так ты где была? — Витька решил немного сменить тему. — Я спасателей вызвал, они там всё облазили, а тебя не нашли.
— Где была? — я задумчиво посмотрела на Рейвена. — Да так, делами занималась. Бизнес теперь у меня, Вить. Недвижимость, Лексус чёрный…
— Чего?!
— Ну Лексус, понимаешь? — заботливо объяснила я. — Транспортное средство такое. Всегда мечтала о чёрном «лексусе».
— Это он тебе подарил?! Горилла эта?!
Нет, переменить тему не получалось. И связного разговора не получалось. А тут ещё судья решил встать с постели, халат распахнулся и Рейвен продемонстрировал полное отсутствие нижнего белья.
— Ах ты, ш… — Витька не успел назвать меня той, кем хотел, потому что в этот момент Рейвен почти без замаха ударил его в живот.
Витька пожух и обмяк, как сдувшийся шарик, и издал очень похожий звук, а потом медленно встал на колени, держась обеими руками за живот и улегшись щекой на кровать.
— Зачем? — мягко попеняла я Рейвену.
— Мне не нравится, как он с тобой разговаривает, — мрачно сказал судья, перешагнул через Витькины ноги, прошел к столу и в два счета съел мой бутерброд. — Я не совсем понял, что он лопотал. Он как меня назвал?
— Я в полицию заявлю… — пропыхтел Витька, понемногу приходя в себя. — За избиения! Гориллу твоего посадят!
— Вот, — Рейвен почесал грудь. — Опять назвал. Что он говорит?
— Это такой местечковый диалект, — соврала я, не моргнув глазом. — Значит — большой и сильный человек, которого я очень боюсь.
— Да? — Рейвен с некоторым сомнением посмотрел на Витьку, а тот пытался отдышаться.
— В полицию ты, Витечка, конечно, звонить не станешь, — заговорила я ровным тоном, стараясь не показать, как перепугала меня эта дежурная угроза. — Потому что всё равно я ничего не видела. И скажу, что ты просто наговариваешь на хорошего человека.
— А, так он — хороший человек? — съязвил Витька, принимая более-менее горизонтальное положение, но всё ещё стоя на коленях. — И это он тебе «лексус» подогнал? За какие заслуги?
— Не подогнал, — торопливо перебила я его, пока он не сказал лишнего и не получил от судьи опять, — я сама купила. Могу себе позволить.
Разумеется, что Лексус был обыкновенным ослом, Витьке знать не надо было. Как и не надо было знать, что Рейвен находится в этом мире нелегально.
— А мне без разницы — поверят или нет, — заявил Витька, доставая из кармана сотовый. — Посидите в участке, как я сидел. Не всё же мне одному время терять.
— Дай сюда! — я пыталась отобрать у Витьки телефон, мы начали бороться, но боролись недолго, потому что подоспел Рейвен и поднял моего бойфренда за шкирку, оттаскивая от меня. — Забери у него телефон! — крикнула я.
— Что, испугалась? — заорал Витька, но получил ещё один удар в живот и затих, закатывая глаза.
— Ты его не убил? — с беспокойством спросила я Рейвена, забирая из ослабевших витькиных пальцев сотовый.
— Не убил, — угрюмо ответил судья. — А надо?
— Не надо, — заверила я его горячо. — Клади его на постель и привяжи покрепче. Нам надо уходить побыстрее.
Рейвен больше вопросов не задавал — надо отдать ему должное, мигом прикрутил Витьку хитрым узлом к прикроватным столбикам за запястья, использовав поясок от халата, а я положила телефон на стол и начала собирать сумку — деньги, одежду, документы. Скорее всего, придется снимать квартиру, чтобы нас с судьей не нашла полиция, когда Витька окажется на свободе.
— Эй, ты что делаешь? — спросил Витька, но вопрос был не к Рейвену, который его связывал, а ко мне.
— Ухожу от тебя, Витечка, — сказала я, пересчитывая купюры.
— Предательница!
— Это ты мне говоришь? — уточнила я. — После того, как я застукала тебя с этой белокурой жирафой? Всё, не обсуждается. Ухожу сразу и навсегда.
— Ах ты…
— Рот ему заткни, пожалуйста, — я перебросила Рейвену свой шелковый шарфик. — Всё равно ничего толкового не скажет.
Несмотря на сопротивление (Витька мотал головой и пытался кусаться), Рейвен быстро законопатил ему пасть полотенцем и подвязал моим шарфом, чтобы было надежнее.
— Одеваемся и уходим, — сказала я, убегая в ванную.
Я надела джинсы и футболку, кроссовки утонули в Ллин Пвилл, поэтому пришлось обуваться в мои тихоомутские туфли с пряжками. Остальную одежду — юбку, корсаж и рубашку, я упаковала в сумку.
Рейвен уже был при параде — то есть при камзоле, и Витька удивленно на него таращился, не имея возможности высказаться.
— Пошли, — я взяла судью под руку, и мы вышли из номера.
Аккуратно заперев дверь, я отдала девушке на ресепшене ключи сказала как можно проникновеннее: