Мельничиха из Тихого Омута 2
Шрифт:
Постепенно мои мысли перетекли совсем в другое русло — надо купить одежду к зиме, потому что в шалёнке уже не походишь. И в туфельках с пряжками уже не пофорсишь. Ещё нужно поторопиться с переделкой жерновов, утеплить курятник и сарай, чтобы было, где сушить бумагу…
Я взяла полотенце, белье и ночную рубашку и, чтобы не беспокоить Жонкелию, которая уже похрапывала, отправилась переодеваться в комнату, которую до этого занимала донна Анна.
Вообще, плохо, что комната стоит пустой. Хватит уже нам с Жонкелией спать в тесноте. Сегодня же перетащу сюда
Переезд я начала следующим же утром, велев работникам вбить в дверь и косяк петли для замка. Съездила на Лексусе в Тихий Омут и купила у Квакмайера замок и пару сундуков, чтобы было, где хранить добрище.
— Запираешься, как от воров, — привычно заворчала Жонкелия, когда я навесила на дверь замок и торжественно замкнула его ключом, а ключ повесила на поясной ремешок.
— В нашем деле, мамашенка, — сказала я наставительно, — надо быть вдвойне осторожным. За такие секреты, как у нас, многие убивать готовы.
— Очень смешно, — буркнула старуха и отправилась к жерновам, чтобы проследить за работой мельницы.
А я мигом перетаскала в свою новую комнату одежду и постельное белье, разложила всё по сундукам, на самое дно припрятала договор по долгу, расписку, написанную Бриско, и расписки, полученные от графа Фуллартона и его друзей.
Теперь можно и передохнуть.
Я потянулась, разминая плечи, и вдруг заметила, как что-то блеснуло возле стены, под столом.
В щель было засунуто маленькое круглое зеркальце в серебряной оправе с жемчужинками и кусочками бирюзы. Сначала я подумала, что это остатки тех самых сокровищ Бриско, которые многим не дают покоя, но потом вспомнила, что зеркало, стоявшее на столе донны Анны было в такой же раме — серебряной, с жемчугом. Наверное, зеркальце упало со стола и закатилось в щель, а вдовушка уехала и не заметила пропажи. Надо будет вернуть при случае.
Покрутив в руке красивую вещицу, я без сожаления бросила её в сундук. Бесполезная безделушка, это зеркальце. Было бы у меня такое, я бы его продала и купила много не менее красивых, но полезных вещей. Ладно, поеду на днях к графу и передам ему зеркальце для донны Анны. А то на желчь переведётся, когда обнаружит пропажу.
Я собиралась заехать к графу на следующий день — передать зеркальце для забывчивой госпожи и обсудить ремонтные работы на мельнице, а вечером ждала Рейвена, чтобы обсудить с ним то, что узнала от моргелютов.
Разумеется, судью ждали не к пустому столу. Был приготовлен его любимый римский суп со свёклой — борщ, то есть. Ещё я расстаралась на яблочный пирог и жаренную в кляре рыбу. Естественно, мамаша Жо поворчала из-за такого расточительства — особенно насчет постного масла, в котором жарилась рыба, но я собирала на стол очень тщательно, и так же тщательно обдумывала, что скажу Рейвену.
Когда спустились ранние осенние сумерки, и на дороге послышался стук копыт, я тут же сорвалась с места и выскочила на крыльцо.
Рейвен остановил коня, спрыгнул на землю и улыбнулся мне, набрасывая поводья на столбик.
— Рад, что с тобой всё хорошо, бесстрашная мельничиха, — шепнул он мне, взбежав по ступеням. — Я поговорил с Фуллартоном, объяснил ему, что Анне нежелательно находиться на мельнице… — рука его тем временем нашла мою руку, нежно пожала, погладила. — Но кажется, Анна одумалась. Уехала в город сегодня. Понадеемся, что уедет насовсем и больше никого не побеспокоит.
— Суп стынет, — сварливо позвала из кухни Жонкелия.
— Потом поговорим, — ответила я тоже шёпотом. — Мамашенька настороже, да и Лексус поглядывает подозрительно.
Рейвен резко оглянулся на осла, который меланхолично жевал сено, крепко привязанный к изгороди. Я не удержалась от смеха, и судья многозначительно погрозил мне пальцем.
Весь ужин я сидела, как на иголках, потому что мне не терпелось поделиться с Рейвеном тем, что я узнала. Но поговорить нам не пришлось, потому что мамаша Жонкелия вдруг подняла голову, оставив недоеденным кусок пирога, и прислушалась.
— Кто-то едет, — сказала она с беспокойством.
— К нам каждый день едут, — сказала я. — Поздновато, правда, для муки…
— Это карета графа, — Жонкелия посмотрела на меня с укоризной.
— Граф? Ему-то что надо? — удивилась я, встала из-за стола и подошла к окну.
Следом за мной и Рейвен выглянул на улицу.
Старуха не ошиблась — на дороге стояла карета графа Фуллартона. Открылась дверца, и показалась донна Анна собственной персоной.
— Опять притащилась, — сказала я с неприязнью, наблюдая, как нежная госпожа пробирается через груду булыжников, оставленных строителями, придерживая подол черного платья двумя пальцами. — Ничего она не одумалась, ваша честь. Плохо вы знаете свою жену.
— Бывшую жену, — поправил меня Рейвен. — Но и правда странно — для чего она приехала так поздно.
— Не к добру это, — объявила мрачно мамаша Жонкелия и продолжила есть, уставившись в столешницу.
— Встречу её на улице, — сказала я со вздохом, набрасывая на плечи шаль. — Не хочу, чтобы она заходила в дом. Не впущу, пусть даже привезёт петицию от самого короля.
Мы с Рейвеном вышли на крыльцо, и Анна остановилась, увидев нас. Но на бело-розовой мордашке не отразилось ни огорчения, ни досады. Наоборот, изысканная госпожа как будто обрадовалась.
— Добрый вечер, хозяюшка, — пропела она медовым голосом. — Хорошо, что вы вышли меня встретить.
— Вечер был добрым, пока не появились вы, — ответила я тоном мамаши Жонкелии. — Что вам нужно?
— Я по делу, — важно заявила Анна.
— Даже не сомневалась, — язвительно сказала я.
— Говори быстрее, зачем пришла, — поторопил Анну Рейвен.
— О, тебя наши с хозяюшкой дела не касаются, — весело произнесла она. — Но можешь поприсутствовать. Как судья.
— Это вы о чём? — У нас с вами нет никаких дел! — насторожилась я, чувствуя подвох.