Мелодия для саксофона
Шрифт:
– Зато свидетели помнят!
– Значит, я вспомнил, что ошибся, когда уже поднялся выше.
– А может быть, вы поднялись выше для того, чтобы войти в квартиру Бессоновых, убить Самсонову и забрать деньги? – вкрадчиво спросил следователь.
– Никого я не убивал! – Капитонов вскочил со стула.
– Сядьте! – рявкнул на него Наполеонов, и Илья Александрович послушно опустился на стул. – Я ни в чём таком не виноват, – пробормотал он.
– А в чём вы виноваты?
– Ни в чём.
– Может быть, вы и не имели намерения убивать Самсонову, а хотели её просто оглушить. Но не рассчитали силу удара, и женщина умерла.
– Я никого не убивал, клянусь вам!
– Ещё скажите, клянусь мамой!
– Я так никогда не скажу, – тихо, но твёрдо проговорил Капитонов.
– Это ещё почему? – заинтересовался следователь.
– Потому что я очень люблю свою маму, – почти прошептал Капитонов.
Наполеонов посмотрел на него подозрительно, но потом решил допустить, что Илья Александрович не лжёт. Ведь и сам следователь очень любил свою мать.
Так ничего и не добившись от Капитонова, следователь решил пока не задерживать мужчину и ограничиться взятием с него подписки о невыезде за черту города.
После разговора с Ильёй Александровичем Наполеонов поехал на похороны Самсоновой, которые потрясли его. Даже, вернее, потрясли не сами строгие и скромные похороны, а музыка, которая провожала Екатерину Терентьевну в последний путь.
Бессонова позвонила мужу вечером того же дня, когда была убита её мать, на следующий день прилетел не только зять Самсоновой, но и весь квартет, отказавшись от продолжения гастролей.
И на похоронах траурная музыка звучала в исполнении саксофона, контрабаса и ударных.
Было понятно, что четвёртый участник квартета не мог принять участие по той простой причине, что он был пианистом, а фортепиано на кладбище не доставить…
Но особенно у всех присутствующих пробегали мурашки по телу, когда звучало соло саксофониста. У некоторых даже текли слёзы.
Был ли толк от присутствия следователя на похоронах, Наполеонов сомневался.
Вернувшись в свой кабинет, он долго вспоминал играющего на саксофоне Аркадия Бессонова. Было видно, что сам он весь в звуках музыки. Удивил Наполеонова и внешний вид Аркадия, он выглядел буквально убитым горем и еле держался на ногах.
– Неужели так переживает? – недоумевал Наполеонов.
Позднее ему сказали, что за три дня до трагедии у Бессонова на гастролях случился гипертонический криз, и он всё это время отлёживался в гостиничном номере. А тут такая беда! Пришлось вставать и лететь домой.
– Не повезло бедняге, – посочувствовал Наполеонов и решил пока не задавать Бессонову никаких вопросов.
А вот откладывать надолго разговор с его женой Антониной Георгиевной следователь не стал.
Поэтому уже через два дня после похорон матери Бессонова сидела в кабинете следователя.
Наполеонов принёс ей свои соболезнования и проговорил:
– Антонина Георгиевна, мне совестно вас беспокоить, но у меня нет иного выхода. Ведь и вы, и я хотим, чтобы убийца вашей матери был найден и понёс наказание.
– Не оправдывайтесь, – сказала Антонина Георгиевна, – я всё понимаю, спрашивайте.
– Как чувствует себя ваш супруг?
– Плохо, – вздохнула женщина, – Аркадий опять свалился с высоким давлением, ночью два раза «Скорую» вызывали, – и пояснила: – Это у него наследственное, его мать тоже мучается с давлением.
– Она жива?
– Да, – кратко ответила Бессонова.
«Ни «к счастью», ни «к сожалению» добавлено не было, – подумал Наполеонов, – так что каждый понимай, как хочешь».
Но отношения снохи к свекрови и наоборот не касаются правоохранительных органов.
– Антонина Георгиевна, я разговаривал с Капитоновым, он у нас пока подозреваемый номер один.
– Слесарь, что ли? – удивилась Бессонова.
– Да, его видели в день убийства вашей матери в подъезде, но делать ему там было в этот день абсолютно нечего. Сам он запирается и отказывается давать какие-либо пояснения.
– Я не очень-то верю в его виновность, – с сомнением проговорила Антонина Георгиевна.
– Почему?
– Потому, что Илья Александрович человек тихий.
– Ну, знаете, – протянул следователь, – говорят, что в тихом омуте черти водятся.
– Может, и водятся, не проверяла, но уж поверьте мне, Илья Александрович просто не мог бы ударить молотком мою мать!
– Почему вы так уверены?
– У него бы рука не поднялась!
– Именно на вашу мать?
– Нет, вообще на любого человека. Да что об этом говорить, – махнула рукой Бессонова, – не мог Илья Александрович этого сделать. Можете спросить любого, кто его знает.
– Мне нужны не мнения его знакомых, а факты, – твёрдо сказал следователь.
И Бессонова больше не стала спорить.
– А вы сами, Антонина Георгиевна, может, кого-то подозреваете?
– Да кого же мне подозревать? – растерянно спросила она.
– Может, кто-то угрожал вашей матери?
– Маме никто не угрожал, – без раздумий ответила Бессонова, – а вот Аркаше угрожали.
– Кто и за что? – быстро спросил следователь.
– Понимаете, – проговорила она, – мы копили деньги на свадьбу дочери и об этом многие знали.
– Как же так случилось?
– Да мама нечаянно проговорилось, – виновато проговорила женщина, – ну, и сами знаете, у людей язык без костей, разнесли не то что по нашему подъезду, а по всему дому. И с большим преувеличением. Некоторые стали думать, что у нас чуть ли не миллионы накоплены. Думают, что если Аркадий музыкант, то денег зарабатывает немерено, – печально проговорила Бессонова.
– Но полтора миллиона, как вы сказали, у вас всё-таки было?
– Было, – тихо вздохнула женщина.