Мелодия души
Шрифт:
Впрочем, это не имело значения. Ей не хотелось, чтобы он задавал вопросы и искал ответ в ее глазах. Она протянула к нему руку.
Он сел рядом и взял ее за руку. Разве может быть что-нибудь лучше, чем возможность сидеть рядом с ним тихо и спокойно? Но ощущение полного покоя длилось недолго.
Может быть, ему было бы лучше не приходить? – подумала Эмми. Теперь, когда ей не нужно было в одиночку бороться со своими страхами, она почувствовала, как ее снова охватывает паника, заставившая утром вбежать в библиотеку и искать защиты в его объятиях. Она склонилась к нему и положила голову на его плечо.
Он,
Эшли крепко обнимал ее. Она чувствовала тепло его тела. А губы были такие нежные, успокаивающие. Но этого мало. Она раскрыла губы и прикоснулась языком к его губам. Он резко отпрянул от нее, что-то сказал и встал, подняв ее вместе с собой. Стоя, она смогла еще крепче прижаться к нему. Она обняла его за шею, а он держал ее за талию, прижавшись щекой к ее щеке.
Эмили поняла, что всхлипывает, только когда он поднял голову и прильнул нежным поцелуем к ее губам. Она чувствовала, что он что-то шепчет ей, но лишь крепко прижалась губами к его рту. Безопасность была рядом. Совсем близко. До нее оставался всего один шаг.
Не отпуская ее, Эшли одной рукой взял с кушетки сложенное одеяло и разложил его на полу. Он сбросил на пол и подушки, потом опустился вместе с ней на одеяло. Крепко обнявшись, они лежали рядом, и по вибрации его груди она поняла, что он продолжает что-то говорить.
Потом он перевернул ее на спину и склонился над ней, В темноте она едва видела его лицо. Она протянула руку, развязала ленточку, стягивающую на затылке его волосы, и они упали свободными прядями на ее лицо. Он приподнял ее юбку и расстегнул свои бриджи.
На мгновение в ее голове пронеслась мысль о грехе, о непристойности поведения, о скандале. Но она исчезла так же быстро, как появилась. Эмми сцепила пальцы у него на шее и привлекла его губы к своим. Его рука раздвинула ей ноги, и он принялся кончиками пальцев очень осторожно и очень нежно ласкать ее плоть, пока она не ощутила щемящую потребность принять его в себя, заполнить им место, принадлежащее ему.
– Ахшли... – Она не была уверена, что движения ее губ сопровождаются звуком. – Ахшли...
Ей вспомнилась тяжесть его тела, вспомнилась боль, когда что-то твердое проникло в нее. На этот раз боли не было. Она чувствовала себя в безопасности, когда он глубоко проник в ее лоно.
Ей вспомнились ритмичные движения его тела, которые причиняли боль в прошлый раз. Сейчас боли не было и в помине. Она чувствовала, что ее нежно любят, получала наслаждение от этого ритма. Она запустила пальцы в его шевелюру, играя волосами. Упершись пятками в пол, она выгнулась ему навстречу, сжимая и расслабляя лоно в такт его движениям. Почувствовав мучительный прилив желания, она напряглась и, приподняв с подушки голову, уткнулась лицом в его плечо. Потом тело ее, содрогаясь, расслабилось.
Дав ей возможность прийти в себя, он продолжал медленно двигаться. Эшли отдавал ей свою любовь потому, что она сама просила его об этом, ей это было нужно. Целый день она была испуганной и одинокой. Он понял, что она нуждается в нем, как месяц назад была нужна ему.
С ним ей было тепло, спокойно и так хорошо! Эшли стал такой неотъемлемой частью ее самой, что, если бы он вздумал уйти, от нее ничего не осталось бы. Интересно, что будет завтра? Наверное, он снова предложит ей выйти за него замуж? Ладно, она подумает об этом утром. Наверное, завтра он снова примется казнить себя. А она будет бережно хранить воспоминание об их близости и будет знать, как это чудесно. В тот раз все вышло не так, как надо. Она хотела успокоить его, а вместо этого причинила страдания. На этот раз он, увидев, как ей плохо, успокаивал ее, отдавая себя. И ему это удавалось.
Он ускорил ритм. Она вновь ощутила прилив желания, но теперь она все сознавала. Эшли затих, и она ощутила, как его жизненные соки горячей струей переливаются в ее тело. Потом он расслабился, и она почувствовала на себе всю тяжесть его тела. Ее охватило долгожданное чувство покоя.
Глава 21
Опасаясь разбудить ее, Эшли около часа лежал не двигаясь. Целый день она была очень расстроена, а теперь мирно спала. Интересно, вспомнит ли она о том, как неохотно он сделал то, что сделал? Он пытался утешить ее, успокоить, не вторгаясь в ее тело. Ведь он пригласил ее в Пенсхерст, чтобы дать ей свободу и увидеть ее счастливой. Он совсем не хотел снова порабощать ее.
Она была расстроена, цеплялась за него, всхлипывая, однако не хотела, чтобы он зажег свечи. Не хотела говорить о том, что ее напугало. И в конце концов он понял, что может ее успокоить, и отдал ей себя, как она это сделала для него в Боудене. Его утешала уверенность, что ее страх был вызван не тем, о чем он подозревал. Она, несомненно, не пошла бы с такой готовностью на близость с ним, если бы утром ее совратили.
Эшли осторожно высвободил руку из-под ее головы.
Эмми что-то пробормотала во сне и еще глубже зарылась лицом в подушку. Он на ощупь нашел трутницу, высек пламя и зажег свечу. Поставив свечу на стол, он прикрыл Эмми плащом и уселся на кушетку.
Придется ему самому искать ответы. Желательно сегодня, в крайнем случае завтра. Это касалось отношений между Элис и Верни, смерти Грегори Керси, причин увольнения Неда Бинчли вскоре после этой смерти. А главное, надо было ответить на вопрос, что произошло с Эмми сегодня утром.
Казалось, между всеми этими вопросами не существует связи. И все же внутренний голос подсказывал ему, что все это так или иначе взаимосвязано. Нелепая мысль. Каким образом, например, может быть связан несчастный случай в Индии с тем, что испугало Эмми сегодня? Или с увольнением Бинчли? Или с гибелью Керси?
«Господи, – думал он, глядя на спящую Эмми, спутанные волосы которой почти целиком закрывали ее лицо и плечи. – Господи?, ведь я люблю ее!» Ему вспомнилось кое-что, запрятанное в самый потаенный уголок сознания. Когда, уезжая в Индию, он прощался с ней на дороге, ведущей из Боудена, то прижал ее к себе, а потом поцеловал. Ему вспомнилось охватившее его желание, которое тогда привело его в ужас. Он почувствовал себя негодяем, в котором проснулось похотливое желание к ребенку. Но ведь Эмми тогда не была ребенком. Она уже становилась женщиной. Ей было пятнадцать лет.