Мелодия души
Шрифт:
Король смотрел на Ламетри с самым серьезным выражением лица, а потом, не выдержав, рассмеялся.
– Кто-то снова меня оскорбил, назвав глухим? Я угадал?
Ламетри только устало махнул рукой.
– Ламетри, мой дорогой друг, - сказал Октавий, беря его за руку.
– От того, что ты будешь запрещать называть глухого глухим, слух ко мне не вернется. К тому же, благодаря твоему усертию вскоре могут вообще появиться люди и не подозревающие о моей глухоте.
–
– "Д", "д", усердию.
– Усердию, - послушно повторил он, продолжил, не давая перескочить на другую тему.
– Это в Опере ты что-то услышал?
– Почему ты так решил?
Король опустился в кресло и прикрыл глаза, болевшие от постоянного переутомления - чтение по губам было привычным, как дыхание, но нелегким делом
– Ты пошел пригласить нашу новую звезду на вечер к Амалии, и вернулся из-за кулис раздраженным. Это она что-то сказала?
Ламетри пожал плечами.
– Оставь его, - добавил король открывая глаза.
– Он хороший певец, и он нравится Амалии.
Королева прикоснулась к его плечу, прося посмотреть на нее:
– Почему ты так решил, милый?
– Когда она пела, я видел по ее лицу, что она скорее умрет, чем бросит пение. Так ремесленники не смотрят. Так смотрят люди, преданные своему делу.
***
Когда Амалия впервые увидела своего будущего супруга, ей было пятнадцать, а ему восемь. Настоящий звереныш, так его называли за глаза. Говорить он тогда не умел, писал с ошибками, однажды укусил своего учителя за ухо...
Они не должны были пожениться - Амалия была невестой старшего брата Октавия, принца Августа. Свадебный кортеж принцессы двигался слишком медленно, и она успела только на похороны своего жениха - нелепый, трагический случай на охоте.
После похорон принца Августа пришлось вспомнить о единственном оставшемся прямом наследнике престола - о принце Октавии. Конечно, никто не собирался отдавать в руки глухого мальчишки реальную власть. От него требовалась лишь подпись на бумагах, да наследник со временем.
В конце концов, сумасшедшие и калеки не такая уж редкость в королевских семьях, с этим давно уже научились справляться.
Амалия недолго горевала по своему красивому жениху - унывать было не в ее природе. С новым женихом, слишком маленьким, чтоб прямо сейчас сочетаться браком она почти не пересекалась, пока однажды не встретила его рано утром у водопада в дворцовом парке.
Он был одет в ночную рубашку, надувавшуюся от порывов ветра как парус. На лице мальчика, обычно подвижном и выразительном, застыло странное выражение полного покоя, как у человека, постигшего некую истину, недоступную другим.
Амалия подошла поближе, хотела было притронутся к его плечу, но ее опередили. Из-за деревьев показался король. Не старый еще мужчина, но резко постаревший после смерти любимого сына.
Принцесса поспешила скрыться за ближайшим валуном. Она стеснялась своего будущего свекра. Когда он с сожалением смотрел на нее, Амалии казалось, будто она виновата в том, что живет и дышит, а принц Август, обаятельный принц Август, отрада и опора отца, мертв.
Король подошел к единственному оставшемуся у него наследнику которого раньше не принимал в расчет совершенно, довольно грубо развернув его к себе спросил.
– Октавий! Что ты себе позволяешь, черт бы тебя побрал? Ты наследный принц, и должен вести себя соответственно! Ты ведешь себя как дикарь! И даже твоя глухота, тем более твоя глухота не является извинением такому поведению.
Октавий отвел глаза. Он потрясающе умел одним этим жестом оборвать любой разговор. Стоило ему лишь отвести глаза от губ собеседника, как все сказанное теряло значение.
Король опустил голову и поднял несколько листов лежащих у его ног. Он долго рассматривал листы, не замечая смены выражений на лице сына. Вначале принц, казалось на что-то надеялся, а затем, заметив, как сошлись на переносице брови отца, взгляд мальчика померк.
– Что это такое?!
– зарычал наконец король, отбрасывая листы в сторону с такой силой, будто они загорелись под его пальцами.
– Что это за мазня?
Октавий указал пальцем на деревья, на водопад, на небо, затем прикрыл глаза и открыл их, уставившись на отца с затаенной мольбой во взгляде.
– Я не вижу на картине ни деревьев, ни неба. Только мазню, - зло припечатал король.
– Неужели ты настолько скуден умом, что не можешь выучить простейшие уроки? Иди к себе.
Октавий снова отвернулся, скрестив руки.
– Иди к себе!
– повторил король еще громче, а затем заорал в самое ухо сына, - Иди к себе! Иди к себе!
Октавий не шевелился. Амалии из своего укрытия было хорошо видно, как блестят глаза мальчика от непролитых слез.
Кроль коротко замахнулся, но так и не опустил тяжелой руки на голову принца. А затем ушел.
Немного успокоившись, Амалия тоже покинула свое убежище. Октавий тут же повернулся и приветливо помахал ей рукой, шмыгнув при этом носом. Трудно было понять, знает ли он, что передним его невеста или тянется к Амалии просто потому что она его не боится.
Людям свойственно испытывать некий мистический страх перед теми, кто отличается от них, как, например Октавий. И они, часто из добрых побуждений, стараются загнать непохожих в рамки приличий, превращая особенность в неполноценность. Неужели никто этого не понимал?
– Привет, - сказала Амалия, стараясь говорить четко и медленно.
– Я и не знала, что ты любишь рисовать. Можно посмотреть?
Принц схватил ее за локоть, отрицательно покачав головой. В глазах его ясно читалось сомнение и страх. А затем, приняв решение, подал Амалии листы и отвернувшись, спрятал заалевшее лицо в руках.