Мелодия Джейн
Шрифт:
– Когда ты приедешь?
– Конференция продлится до пятницы. Но я могу остаться там и на выходные, посмотрим, как пойдет. Дома я буду самое позднее в воскресенье.
В глазах Калеба промелькнула боль. Джейн очень хотелось бы изгнать ее из его глаз. Хотелось взять его за руку и сказать, что все в порядке, что ей просто нужно время побыть наедине с собой и подумать. Но теперь в их отношениях появилась какая-то неловкость, которая не давала ей сделать даже столь крохотный интимный жест. Они как будто вновь стали незнакомцами.
– Мне будет тебя не хватать, – сказал Калеб.
Джейн с вымученной улыбкой кивнула.
Она знала, что тоже будет по нему скучать,
– Думаю, мне пора, если я не хочу опоздать на восьмичасовой паром.
Калеб встал из-за стола:
– Я отнесу твой чемодан в машину.
Не обращая никакого внимания на ее возражения, он донес чемодан до машины и положил в багажник, а потом повернулся, чтобы попрощаться. Джейн видела, что ему хочется ее обнять, поэтому плюхнулась на водительское сиденье и поспешно захлопнула дверцу машины. Потом завела двигатель и опустила стекло. Калеб положил руку на крышу и посмотрел на нее. Вид у него был безмерно печальный.
– Я же не на Марс улетаю, – пошутила она.
– Знаю, – вздохнул он. – Мне просто не нравится, что между нами все стало так по-дурацки. Неправильно оставлять так.
– Все в полном порядке, – заверила его Джейн.
– Ну а мне так не кажется.
– Давай поговорим, когда я вернусь, ладно? – Джейн протянула руку и погладила его по щеке.
Калеб перехватил ее руку и прижал к губам. Когда он наконец выпустил ее, она почувствовала, что сердце у нее готово разорваться от нежности. Ей хотелось поцеловать его. Хотелось заглушить машину, затащить его обратно в дом и заняться с ним любовью. Узнать, каково это – лежать обнаженной в его объятиях и просыпаться, глядя в эти зеленые глаза.
Вместо этого Джейн дала задний ход и выехала из гаража. Калеб вышел за ней на подъездную дорожку. Она остановилась и, не снимая ноги с тормоза, посмотрела ему в глаза. У Джейн было такое чувство, будто она вот-вот заплачет, и она решила разрядить обстановку:
– Если окажешься в городе, будь другом, купи мне еще чипсов. А то я, похоже, все подъела.
Лицо Калеба на миг озарила улыбка. Джейн сохранила ее у себя в памяти и, переключив передачу, тронулась с места.
Но все же не удержалась и бросила один-единственный взгляд в зеркало заднего вида. Калеб стоял на дорожке и смотрел ей вслед. Он вскинул руку, как будто хотел помахать на прощание, потом опустил ее, и вскоре его уже нельзя было различить среди домов и деревьев. Джейн утерла слезинку и подумала, что, возможно, больше никогда его не увидит.
Часть вторая
Глава 8
Калеб вырубал ветви ежевики с таким ожесточением, как будто это они были повинны во всех несчастьях, которые обрушились на него. Стоя в самой гуще колючих зарослей, он принялся выдергивать их из земли голыми руками, пока до крови не ободрался. Жгучая боль накатывала волнами, но он был ей рад, потому что она заглушала тоску по Джейн. Калеб и сам едва ли мог бы объяснить причину, но ее отъезд разбил ему сердце.
Он ненавидел себя за то, что сказал Джейн неправду и заставил поверить, будто они с ее дочерью были знакомы, хотя на самом деле это было не так.
Ему вспомнился тот день, когда он впервые увидел Джейн в машине на кладбище. Он тогда испытал настоящее потрясение, настолько она была похожа на свою дочь – словно призрак самой Мелоди наблюдал за тем, как он стоит у ее могилы. Из опасения попасть в неловкую ситуацию Калеб сбежал и, поймав попутку, доехал до парома. Потом она появилась перед ним на тротуаре перед «Девилз кап», и его снова настигло ощущение дежавю. Сначала он принял ее за сестру Мелоди. Но потом, когда она сказала, что Мелоди была ее дочерью, Калеб почувствовал себя виноватым, потому что, хотя успел мимолетно увлечься Мелоди, к Джейн его потянуло куда сильнее. Как будто все то, что зацепило его в Мелоди, присутствовало в Джейн в еще более высокой концентрации.
И тем не менее он снова сбежал. Почему? Потому что по-другому реагировать на неловкие ситуации не научился. Но когда Джейн отыскала его на площади и привезла к себе домой, это казалось слишком хорошо, чтобы быть правдой. Калеб боялся, что, если признается, что на самом деле не был знаком с ее дочерью, она не станет держать его у себя. А теперь его собственное вранье все испортило. И еще тот дурацкий поцелуй. Чем он только думал? Да еще и на постели ее дочери. Надо же быть таким идиотом. И вот Джейн уехала, и никакой надежды больше не осталось.
Он стоял в кустах ежевики, ободранный и запыхавшийся, пленник в колючей тюрьме, которую соорудил собственными руками.
Калеб тяжело дышал, глаза щипало от пота.
Или то были слезы?
Он развернулся и, продравшись сквозь колючки, бросился в дом. Направившись прямиком к себе в комнату, схватил гитару, плюхнулся на кровать и принялся играть. Он играл песни, которые помнил наизусть, – песни о разбитом сердце и утраченной любви. Но потом, когда его стало понемногу отпускать, под пальцами начала рождаться новая мелодия, еще более печальная, пронизанная раскаянием. И все равно Калеб не мог не вплести в нее слабую нотку надежды, стремление начать все заново. Не только ради него самого, но и ради Джейн. Слишком часто мелькало в ее глазах выражение боли, которое ему хотелось стереть. Но, пожалуй, он лишь сильнее растравил ее.
Наутро руки распухли и саднили.
Калеб больше часа сидел за столом перед тарелкой с нетронутой яичницей и смотрел на конверт с деньгами, которые оставила ему Джейн, а когда сделал наконец глоток кофе, то оказалось, что тот давно остыл. Калеб поднялся и выплеснул холодный кофе в раковину. Потом остановился перед окном и стал смотреть на пустую дорогу.
Он отправился во двор и взялся за работу, но даже в перчатках ладони болели невыносимо. Промучившись с час, он остановился, чтобы оценить, как далеко успел продвинуться. Двор оказался намного больше, чем ему представлялось изначально, без посторонней помощи тут явно не управиться. Но хуже всего было то, что на расчищенных местах уже пробивались новые ежевичные побеги. Калеб стянул с рук перчатки и швырнул их на землю.
Вернувшись в дом, он схватил два пластиковых мешка для мусора, вставил один в другой и побросал туда всю одежду, которую уже успел поносить, а также свои немногочисленные пожитки. Неношеные вещи он выложил на постель вместе с ярлыками, чтобы Джейн могла вернуть их обратно в магазин. Потом спрятал гитару в чехол и положил рядом с одеждой. Может, ее тоже удастся вернуть назад.
В кухне он пересчитал содержимое конверта. Там оказалось три тысячи двести долларов новенькими хрустящими купюрами. Он отсчитал пять сотенных, сложил их пополам и спрятал в карман. Оставшиеся две семьсот сунул обратно в конверт и оставил на столе. Закинув мешок с вещами на плечо, он вышел на крыльцо и запер дверь, а ключ спрятал под камнем на клумбе. Потом, распрямившись, поднял руку и положил ладонь на запертую дверь, словно благословляя приютивший его дом. Пусть она будет счастлива. Потом Калеб развернулся и зашагал по улице.