Мелодия Джейн

Уинфилд Райан

Джейн почувствовала, как по щеке у нее скатилась слезинка. Губам стало горячо и солоно.

– Грейс… – Она сжала руку подруги.

– Что, Джейн?

– Я уже говорила это тебе вроде как в шутку, как мы все это обычно делаем. Но сейчас я хочу сказать тебе это всерьез, чтобы ты знала.

– Что сказать, Джейн?

– Я люблю тебя, Грейс. Я очень тебя люблю.

Грейс улыбнулась сквозь слезы. У нее было такое выражение, будто ей очень хотелось сказать Джейн в ответ, что она тоже ее любит, но она лишь утерла щеку рукавом и произнесла:

– Ну-ну, погоди так уж сразу признаваться мне в любви. Я еще не умерла. И

потом, после того как ты поживешь со мной в одном номере, ты вполне можешь изменить свое мнение обо мне.

Глава 24

Грейс заявила, что вживую Сена выглядит куда более завораживающе, чем на картинах, которые она видела.

Джейн не могла с ней не согласиться.

Они остановились в отеле «Плаза Атене» – со стенами, увитыми плющом, и мраморными полами – в двухкомнатном номере с видом на Эйфелеву башню. По прибытии они первым делом запечатлели друг друга прыгающими на кровати. Джейн зарегистрировала Грейс в «Инстаграме» и настроила прямую трансляцию на ее страничку в «Фейсбуке», чтобы их приятельницы по субботним собраниям, оставшиеся дома в Америке, тоже могли смотреть фотографии.

Незнакомцам, которые сталкивались с ними на улицах, Грейс и Джейн, должно быть, казались всего лишь беззаботными подружками, на широкую ногу наслаждающимися весенним отпуском в Париже. Временами Джейн чувствовала себя именно так, пока из-за легкой дрожи в руках Грейс не проливала кофе или не присаживалась на скамеечку, чтобы переждать приступ головокружения. Эти маленькие происшествия неизменно напоминали ей о том, что привело их сюда, однако, несмотря на их возрастающую частоту, Джейн с Грейс ухитрялись с утра до вечера бродить по городу, знакомясь с его достопримечательностями, впитывая дух Парижа, и одновременно по очереди смешить друг друга.

Как-то в одном маленьком кафе Джейн поинтересовалась у официанта, почему в меню нет французского лукового супа, и при виде неподдельного возмущения на его лице, с которым тот заявил, что во Франции он называется просто луковым супом, хохотали до колик. Когда они наконец отсмеялись и собрались делать заказ, Грейс не моргнув глазом осведомилась у официанта, подают ли они мясо по-французски. По утрам, когда Грейс созванивалась с мужем, она не упускала случая поддразнить его, заявляя, что им с Джейн нужно бежать, потому что в дверь уже стучат их симпатичные французские массажисты. Когда же она наконец решила привести свою угрозу в исполнение и записала их с Джейн на массаж в спа-салон при отеле, массажисткой оказалась крепкая коренастая австрийка.

Они так хорошо проводили время, что Джейн совершенно утратила счет дням, пока однажды утром, проснувшись, не увидела на свежей газете дату и не поняла, что сегодня день рождения Мелоди. За завтраком она изо всех сил старалась скрыть от Грейс свою печаль, но та все равно почувствовала неладное.

– Что случилось, Джейн?

– Ничего.

– Ты сегодня утром сама не своя. Погоди-ка. Я поняла. Сегодня же пятнадцатое, да? День рождения Мелоди.

Джейн кивнула:

– Просто мне кажется несправедливым грузить тебя своими печалями. Тем более сейчас.

– Не смей так говорить. – Грейс, похоже, неподдельно обиделась. – Ты не единственная, кому ее не хватает.

Какое-то время обе ковыряли свой завтрак в молчании.

– У меня есть идея, – подала голос Грейс. – Давай поставим за нее свечку.

Мысль

сделать что-нибудь такое, чтобы почтить память дочери в день ее рождения, Джейн понравилась.

– Давай. А куда?

– В Нотр-Дам, разумеется. До него не так далеко, к тому же я все равно собиралась там побывать.

Консьерж вызвал им такси.

Они сели в машину, и вскоре на фоне голубого парижского неба уже высились башни собора Парижской Богоматери. Таксист высадил их прямо перед собором, и они встали в очередь за большой группой японских туристов, которые громко переговаривались и фотографировали все подряд. Но стоило им переступить порог собора, как оживленный гомон мгновенно затих, как будто история этого места внушала трепет даже тем, кто был с ней не знаком.

Внутри царил прохладный таинственный сумрак. На выщербленных каменных плитах пола зыбко дрожали радужные отблески витражей. Откуда-то доносилось пение незримого хора, и негромкие голоса торжественным эхом отражались под высокими готическими сводами, точно где-то там, в вышине, кружили поющие ангелы, и Джейн ничуть не удивилась бы, окажись оно именно так.

Они миновали грешников, преклоняющих колени перед святыми, нашли старых верующих, ищущих мудрости у мертвецов, и вскоре подошли к круглому постаменту, на котором горели свечи. Грейс присела на деревянную скамью. Джейн остановилась, но Грейс сделала ей знак идти дальше.

– Ты не хочешь подойти?

– Иди одна, – сказала Грейс. – Я немного посижу здесь и просто посмотрю.

Джейн приблизилась к постаменту одна.

Она бросила монетку в один евро в ведерко для пожертвований и взяла из ящичка свечу. Поднеся ее к одной из тех, что уже горели, она зажгла ее, потом поставила рядом с остальными. Она смотрела на огонек, такой яркий в сумраке, пока все остальные рядом с ним не слились в дрожащее марево неяркого света. Тогда Джейн произнесла про себя молитву. Огонек дрогнул и вновь сделался неподвижен. Крохотный язычок пламени в море других таких же, он больше не был одинок. Он будет гореть в сердце Джейн вечно.

Она бросила в ведерко еще одну монетку и взяла другую свечу. Зажгла ее от свечи Мелоди и поставила рядышком. Потом утерла слезинку и склонила голову.

Вернувшись обратно к скамье, она заметила, что Грейс наблюдает за ней с задумчивой улыбкой. Обе знали, за кого была поставлена эта свеча. Грейс протянула руку и, накрыв ладонью руку Джейн, сжала ее. Они долго сидели рядом, глядя, как горят свечи.

Закончив внутри, они заплатили за подъем на башни. Грейс не могла быстро подниматься по круто уходящей вверх спиральной лестнице, и, когда они добрались до вершины, их предшественники уже успели спуститься. Они стояли в одиночестве рядом с горгульями и смотрели на раскинувшийся далеко внизу Париж. Грейс крепко сжимала локоть Джейн, точно боялась упасть, хотя вокруг было защитное ограждение.

– Как же красиво, – произнесла она. – Как в сказке. В точности как я себе представляла.

– Ты рада, что поехала?

Грейс закрыла глаза и кивнула.

Она запрокинула голову и подставила солнцу лицо, ее губы дрогнули, а из уголков глаз разбежались тонкие лучики морщинок, след бесчисленных улыбок. Господи, подумала Джейн, как же я буду без нее?

– Спасибо тебе, Джейн. Спасибо, спасибо, спасибо. Ты не представляешь, как много это для меня значит.

Джейн сглотнула комок и выдавила из себя улыбку.