Мелодия сердца
Шрифт:
— Вы не слишком утомитесь? — заботливо спросил актер, усаживаясь за рояль.
Видно было, что он в восторге от ее успеха, а больше всего — от перспективы остаться еще на одну ночь и заработать побольше денег.
— Нет, все в порядке. А что мне спеть?
— Песню, хорошо им знакомую. — Он понизил голос и добавил: — Сейчас, когда они так замечательно поужинали, им понравится все, что угодно. Так что не волнуйтесь.
— А я и не волнуюсь, — ответила Илука.
И тут же она увидела лорда Марлоу, уставившегося на нее. Пока они беседовали
— Я уговорил мадемуазель Илуку спеть нам перед сном. Кроме того, она обещала завтра вечером снова развлечь нас танцами.
Гости одобрительно зашумели. д'Арси Арчер без промедления взял первые аккорды песни баварской девушки «Принеси мою метлу». Илука встала рядом с ним и увидела, как граф направился к двери, открыл ее и что-то сказал лакею.
«Неужели ему не интересно послушать, как я пою?" — изумилась она, но граф Лэвенхэм уже закрыл дверь и прислонился к стене. Он внимательно слушал Илуку. Всем гостям песня очень понравилась — мистер Арчер не ошибся.
Едва девушка умолкла, как раздался оглушительный взрыв аплодисментов. Она поклонилась, улыбнулась мистеру Арчеру, и они направились к выходу. По внезапно лорд Марлоу преградил им путь:
— Это, мадемуазель, было прекрасно. И я хочу воспользоваться возможностью сделать вам комплимент.
Он намеревался взять ее за руку, но Илуке удалось увернуться, и, прежде чем он попытался помешать ей, она была у двери, которую уже открыл граф.
— Спокойной ночи, — сказала Илука графу Лэвенхэму.
Но он вышел следом в холл, притворив дверь салона.
— Мне понравилось ваше пение, — признался он. — Но ваш танец — это нечто особенное. Настолько не похожее на все виденное мной до сих пор, что мне совершенно непонятно, почему вас никто не знает.
— Вы умеете говорить комплименты, милорд, — улыбнулась Илука. — Вам, наверное, трудно будет поверить, но у меня нет никакого желания стать известной. Я совершенно счастлива и без этого.
— Вы хотите сказать… — проговорил он, следуя за ней к лестнице, — что театр не кружит вам голову и вы не сходите от него с ума? Вы не одержимы сценой, хотя выбрали карьеру актрисы?
— Депо в том, — призналась Илука, — что я не хочу ничего иного, кроме как оставаться самой собой и самовыражаться. Для себя.
Произнося столь неточную, неопределенную фразу, она надеялась, что отвечает умно и немного загадочно.
Илука ничуть не лгала, она говорила чистую правду, а если он поймет по-своему, то это его дело.
Но девушка заметила его проницательный взгляд. Граф смотрел на нее изучающе, как будто догадывался, что у нее есть основания отвечать уклончиво, и был полон решимости выяснить причину.
Они подошли к лестнице, ведущей наверх.
Она протянула руку:
— Спокойной ночи, милорд. Он не ответил, но взял нежную руку Илуки в свою, не отрывая холодных серых глаз от ее лица.
Она посмотрела на него, хотела сказать что-то насмешливое, но фраза умерла на ее губах. Вместо этого Илука молча глядела в серые глаза графа, чувствуя, что он хочет ей сказать нечто важное. Она и понятия не имела что.
А потом раздался шум голосов, смех — видимо, открылась дверь салона, — и она отняла свою руку и молча поспешила наверх.
Илука не оглядывалась, хотя чувствовала, что он стоит на прежнем месте, у подножия лестницы.
«Он озадачен, — сказала она себе. — Он понимает, что я не обычная актриса, но не может догадаться, в чем именно дело. Ему не следует быть слишком любопытным».
Когда она поднялась и повернула налево к своей комнате, появилась пожилая горничная.
— Простите меня, мисс, — сказала она, — но я должна переселить вас в другую комнату.
— Переселить? — спросила Илука. — Почему?
— Его светлость решил, чтовасне очень удобно устроили, — ответила женщина. — Пойдемте, я вам покажу, где вы сегодня будете спать.
Илука удивилась — комната ей нравилась, такая уютная, хотя и небольшая, приятная и покойная.
Она отправилась следом за горничной, в другую часть большого дома.
Они шли долго, пока горничная не открыла комнату гораздо большую и более роскошную. Да, ее не сравнить с прежней, это верно.
Именно такие комнаты и должны быть в доме, выстроенном и декорированном в стиле раннего георгианства.
Раскрашенный потолок, закрытые панелями стены, на окнах длинные занавеси с ламбрекенами и бахромой, красивая, на четырех позолоченных столбиках кровать, искусно вышитый шелковый балдахин… Илука подумала: все это привело бы ее мать в настоящий восторг.
Девушке захотелось спросить, почему ее перевели в другую комнату, но вошли еще две горничные. Они принялись развешивать ее одежду, которую вынимали из открытых сундуков.
Она решила, что сейчас не время для расспросов, и только сказала:
— Я была бы очень благодарна, если бы вы мне помогли снять платье. Я очень устала. Я уже едва держусь на ногах и, наверное, как только коснусь подушки, сразу засну.
— Надеюсь, мисс, — проговорила одна горничная голосом Ханны.
Воспоминание о старой служанке вернуло Илуку к действительности. О, если бы Ханна оказалась здесь… Она не одобрила бы ее поведение иуж тем более ее согласие повторить выступление завтра, то есть продлить это безумие на целый день.
— Бедная милая Ханна, — пробормотала Илука, пока горничная помогала ей снять платье и развешивала его.
Другая служанка показала дверь в ванную, которая также поразила Илуку: ванна была вделана в пол.
— Как необычно для георгианского дома! — воскликнула она.
— Его светлость построил это, — объяснила горничная не слишком одобрительным тоном. — По большинство леди предпочитают мыться в своих спальнях, как это и принято. Илуке захотелось рассмеяться: она знала, насколько неодобрительно слуги обычно воспринимают что-то новое.