Мемо
Шрифт:
Дармон посмотрел на него с дружеской улыбкой.
– Я думаю, ты принял С-24, – сказал он.
Вечером к Полю зашел Карлен. Он присел на краешек кровати.
– О ваших работах, как вы знаете, мне известно только по публикациям. Но, похоже, они открывают блестящие перспективы… Как далеко вы продвинулись?
Поль улыбнулся. Теперь его сознание окончательно прояснилось.
– Ну что ж, мы начали с физиостигмина, и нам удалось синтезировать стимулятор памяти – условно мы назвали его С-23,– который улучшал способности крыс ориентироваться в лабиринте и отличался практически полным
– Тогда какие же у вас проблемы?
– Как обычно, мы работали над совершенствованием препарата. Предстояло повысить эффективность, разнообразить формы выпуска, свести на нет побочные воздействия, найти наиболее дешевые способы синтеза в промышленном масштабе.
Настал черед улыбнуться Карлену.
– Разумеется. И таким образом вы пришли к С-24.-Помолчав, он добавил: – Вы приняли его, не так ли? Поль кивнул:
– Один сантиграмм.
– Помните доктора Джекилла? – спросил Карлен.
Поль улыбнулся.
– Я превратился не в мистера Хайда. Я стал первобытным охотником, неандертальцем.
– Еще хлестче!
– Да нет же. Неандертальцы вовсе не были воплощением зла, и кроманьонцы оказались не ближе к спасению души… Да и мы далеко не ангелы.
– Говорите за себя,– отозвался Карлен, хотя, судя по всему, он не был расположен шутить.– Так вы настаиваете на своем объяснении происшедшего?
– Тут действительно дело не в памяти, в оживлении воспоминаний, пусть даже трехсоттысячелетней давности. То была сама жизнь. Но в другом теле, под другим небом. Вы знаете, как воспринимаются людьми сны. Появляется ощущение пережитого, почти как от происшедшего накануне. Это совсем не то, что образы, вызванные воспоминанием. Это доступно органам чувств, старина! Причем все они дают согласованную картину. Ситуацию невозможно поставить под сомнение.
На мгновение Поль умолк. Карлен смотрел на него с недоверием.
– Добавлю, что я не был в состоянии подвергнуть что бы то ни было сомнению. Я был дремучим пещерным жителем… Послушайте, Бенуа, на мой мир накладывалась реальная жизнь. Я наталкивался на непонятно откуда взявшиеся препятствия…
– Наталкивался – это слишком слабо сказано…
– Что же вы хотите! Я испробовал первобытную магию, но она не подействовала. А ведь я верил в нее свято… Да что говорить: примите сами С-24, и тогда послушаем, что вы скажете!
– Благодарю! У меня есть дела поважнее ритуальных плясок в саванне…
– Знаете что, я, кажется, придумал, как объяснить все, чтобы вы поняли меня до конца. Когда я говорю об этом опыте, я призываю на помощь воспоминания о нем. Это воспоминание – не более чем неразборчивая запись, воспринимается как что-то внешнее, застывшее, мертвое. Галерея мумий – вот что такое воспоминание.
– Старина, вы напоминаете мне наркомана, рассказывающего о своем «путешествии»!
– С той лишь разницей, что я не страдаю из-за отсутствия наркотика, а путешествие представляет собой погружение в реальное
– Однако, Поль, я надеюсь, вы не собираетесь выбросить это на рынок?
– Разумеется, нет! Но на основе этого препарата, похоже, можно будет создать ряд производных с фантастическими свойствами…
– Примерно то же самое говорила мне и Изабелла. Поль снова улыбнулся:
– Изабелла увлечена нашими исследованиями.
– Знаю. Однажды я спросил у нее, почему у вас нет детей. Она ответила, что, родив, она терзалась бы чувством, что предала команду…
– Ба! Раз уж я сам на это не настроен… Дорогой мой Бенуа, вот увидите, мы перевернем вверх тормашками кое-какие наши представления.
– Только не переусердствуйте! Вдруг у человечества отпадет надобность в психиатрах, и я окажусь безработным!
– До этого не дойдет. Мы занимаемся исключительно памятью. Впрочем…
– Что «впрочем»?
– Не знаю. У меня такое ощущение, будто я приобрел странную ясность ума
– что-то вроде ясновидения.
– Иными словами, вы вдруг стали посвящены… Вот только во что?
– Не смейтесь. Возможно, препарат С-24 имеет длительное действие…
– Будем надеяться, не патогенное. Вам известно, что единовременный прием даже незначительной дозы лизергиновой кислоты…
– …Может вызвать неизлечимую шизофрению. Да, я был на Международном конгрессе по психиатрии в тысяча девятьсот пятидесятом году и слышал сообщение Морвелли. Но лизергиновая кислота – это галлюциногенное вещество, которое никогда не выйдет из стен лабораторий…
– Да не услышит вас дьявол!
Поль открыл дверь своим ключом. Войдя, он испытал потрясение. Он попал явно не к себе домой: просторная прихожая, толстый ковер на полу, непривычное освещение – короче, ничего общего с его скромной квартиркой.
Поль уже взялся было за дверную ручку, собираясь уходить, как вдруг в прихожую вихрем влетел мальчуган лет четырех-пяти и бросился к нему на шею, крича:
– Папа! Папа пришел!
Вслед за ребенком появилась улыбающаяся Изабелла.
Ее было не узнать: замысловатая длинная прическа, незнакомое облегающее платье из черного атласа.
– А, вот и ты наконец! Я уже собиралась ехать за тобой. Взгляни на Венсана: мальчик радуется даже больше меня!
Отведя взгляд от ребенка, Поль скосил глаза на элегантный твидовый костюм, неожиданно оказавшийся на нем самом. Куда подевались его вельветовые брюки и куртка? Поль снова посмотрел на мальчика.
– Венсан? – повторил он недоуменно.
На лице Изабеллы появилось беспокойство.
– Ну да, Венсан. А что такое?
Поль машинально чмокнул незнакомого ребенка в лоб и опустил его на пол. Изабелла вглядывалась в мертвенно-бледное лицо Поля.
– Ты не в порядке…– сказала она. – Я же вижу, что ты не в порядке. Тебе не следовало так быстро выходить из больницы… Иди приляг в гостиной. Что тебе принести? Сок, виски со льдом, пиво? Нет, но какая же я дура! Тебе нужен чай. Да-да, слабый чай. Да что это я все болтаю? Уже семь часов! Ты, верно, голоден!.. У меня есть холодный цыпленок, настоящий цыпленок с фермы… А ты иди поиграй: видишь, папа устал… Идем, Поль, и расскажи мне, что тебя мучит…