Меморандум киллеров

Незнанский Фридрих Евсеевич

Рассказывал Сергей Сергеевич Межинов, заместитель Вячеслава, тоже отмеченный очередной звездочкой на погоне, теперь уже полковник, но, в отличие от младших товарищей, скромняга, будто смущающийся громкого своего баса и крупных «габаритов» — действительно, высокий, широкоплечий, — мощный, одним словом, мужик. Он и сейчас старался говорить негромко, но легко заглушал остальных.

— …ну, вы помните того Шакирова, из Эконом-банка?..

— Его в прошлом году на Болотниковской взорвали, в собственном «мерине», — вставил веселый опер Толя Волошин, который весьма, надо сказать, тактично и не без успеха выдавал себя в некоторых случаях за родственника главы президентской администрации — поди проверь.

— Ну да, тот самый, — продолжил Сергей. — Так вот, когда стали проверять, оказалось, что он в своем же банке владел всего тремя или четырьмя процентами акций! Там и недели не прошло, как все имущество растащили его же компаньоны. А семье осталась, по сути, фига с маслом. Я тогда и Вячеславу Ивановичу, — Межинов с улыбкой посмотрел на Грязнова, — такой вариант предложил. Давайте, говорю, в дальнейшем — случаи-то не единичные! — сразу накладывать арест на все имущество того же покойника. Которое и будет потом, после положенных нотариальных операций, передано родственникам. И мы при этом за свои старания можем приличный гонорар иметь. И ничего противозаконного. Ну, правда… — Он стеснительно заулыбался. — Послал меня шеф…

— Куда? — поинтересовался Турецкий, вызвав почему-то приступ смеха.

— За коньяком!.. У меня в сейфе был… — продолжал улыбаться Межинов. — Потому что тогда вы к нему как раз и подъехали, и срочно потребовалось!

Объяснение потонуло в хохоте. Вспоминать, когда было подобное, значило попросту заниматься пустяками. Да частенько такое случалось, о чем речь! Но ведь не в коньяке же дело…

— А что, проблему потом так и замылили? — хмыкая, спросил Турецкий.

Межинов развел руками.

— А мне думается, — сказал Александр, чуть подмигнув Вячеславу, — не такая уж она и вредная, идея-то. Куда лучше, чем, к примеру, «азиков» «крышевать», верно, мужики?

И участники банкета разом заговорили, почувствовав поддержку «важняка», стали даже какие-то детали обсуждать, из чего Александр Борисович сделал совершенно однозначный для себя вывод о том, что слова-то всегда остаются только словами, зато дело, по всему видать, уже давно у них могло быть четко поставленным и даже по-своему отработанным. Разве что только упрямый Славка ни черта об этом не знает. Либо догадывается, но помалкивает. Ну или знает, но делает вид, будто все это ему категорически претит. И потому он — не в курсе. Однако в любом случае это якобы случайное «и», проскочившее у Межинова во фразе «я… и Вячеславу Ивановичу… предложил», указывало на то, что разговор у заместителя начальника МУРа происходил не только со своим шефом, то есть со Славкой. Выходит, и с кем-то еще? И какая реакция была у того неизвестного, неясно. Хотя вполне могла оказаться и положительной. И теперь ребята в такой тактичной, по их пониманию, форме и излагают свои соображения — как идеи, которые очень желательно принять во внимание и… осуществить на практике. А скорее всего, просто узаконить. Для чего же еще?

Александр Борисович не успел продумать возникшую мысль дальше, потому что тут же вмешался фэ-эсбэшный полковник Паша и стал как бы сетовать на то, что между службами до сих пор нет душевного — он так и сказал — контакта. Хотя все делают одно дело. Ну, к примеру, тот же «Макдоналдс»…

Турецкий знал, что муровцы после того взрыва по всем статьям обскакали здесь госбезопасность, взяли чеченский след, а вскоре и самих террористов. Ну а уж потом, по указке свыше, передали добычу по принадлежности — терроризм как-никак епархия ФСБ. Вот и говорит в полковнике вроде бы как оскорбленная невинность. А сыщики в ответ: вы сами ноздрями мух-то не давите, а бегайте, как мы, и всех террористов, в конце концов, переловите. Если сильно повезет. И на агентуру не скупитесь, а то знаем ваши расценки! Пикировка была скорее шутливая, застольная, чем обидная. А свелась она к тому, что Паша активно поддержал… Турецкого. Он даже назвал несколько фамилий своих сослуживцев, с которыми в разные времена с большим успехом сотрудничал Александр Борисович на общих делах.

Ну было такое, и что?

Оказалось, что, по мысли Паши, это и есть ярчайший пример взаимного сотрудничества, которое, по совершенно непонятным сегодня причинам, почему-то не желает восстанавливаться.

А ведь тут уже новая постановка вопроса, подумал Александр Борисобич. Какое сотрудничество имеет в виду полковник? Ведомственное? Так оно никуда не исчезало. Личное? Это как еще посмотреть. Да и цели бы неплохо определить загодя, чтоб потом расхождений и «недопониманий» не случалось.

Но все тезисы полковника сводились к единой схеме: если невозможно жить на одну зарплату и постоянно хранить кристальную чистоту по служебной линии, видя, что творится вокруг в условиях жутчайшей рыночной, так называемой, экономики, тогда почему же не использовать вполне законные способы улучшить свое материальное положение? Используя при этом все, без исключения, аспекты собственных знаний и полномочий? И опять-таки только по закону!..

Любопытная идея. Хотя с заметным и надоедливым постоянством стало звучать в застолье слово «закон». А может, в данном случае уже и закон кое-кто пытается сделать как бы, пардон, своей «крышей»? Или, точнее, отдельные его несовершенства, представляющие для специалиста удобные лазейки?

Александр Борисович уже сообразил, что его собираются втянуть в свою компанию, ибо возможности помощника генерального прокурора представляются Славкиным «орлам», с их, естественно, веток, безграничными. А пока они, получается, решили прозондировать почву? Или, может, специально для того и пригласили?

Нет, это уже было бы слишком. Хотя надо заметить, что за столом не было ни одного дурачка или просто недалекого, надеющегося на авось человека. Напротив, каждый из присутствующих, может за исключением Валеры Коныгина из ГУСБ, являлись не просто грамотными, а в высшей степени опытными и в профессиональном, и в человеческом отношении оперативниками, к которым Александр относил и себя, ибо по духу, несмотря ни на какие должности и служебные обязанности, всегда считал себя «сыска-рем». Как, впрочем, и Славка, да и этот Паша — он тоже, по повадкам видно, в Службу с «земли» пришел. А знания и навыки этих людей заранее предполагали исключительное умение, выражаясь профессиональным языком, легендироваться. Другими словами, создавать себе такой имидж, который требуется в настоящий момент. Одно только странно, размышлял Александр, со Славкой как-то ни разу разговор на подобную тему не заходил. Значит, что же, и для него открытие? Если судит по несколько посмурневшему его виду?

Нет, наверное, все же не стоит сейчас резко обрывать ребят, напоминая им, давно взрослым и самостоятельным мужикам, о священном долге, профессиональной этике там и других, абсолютно лишних в данный момент, химерах. Пусть себе болтают. Если, конечно, таким вот образом они не преследуют иные, далеко идущие цели. А собственно, какой риск? Оказаться вместе на одной фотографии? Так это уже с блеском ими проделано, и фотики получатся, надо полагать, что надо. И компания, следует отметить, весьма неплохая. И повод — важный. Отчего ж не повесить у себя дома такую фотографию? Или, как это теперь модно, заключить ее в рамку и поставить на столе в служебном кабинете. Нет, в «высоких» кабинетах как раз принято ставить фотографии членов своей семьи. А такое вот групповое «вещественное доказательство» может оказаться гораздо нужнее при возбуждении уголовного дела.

И Турецкий, хмыкнув, трижды сплюнул через левое плечо, вызвав у большинства присутствующих хмельные улыбки, а у Славки подозрительное недоумение. Ну надо ж, и примстится этакое!

А что касается самого Вячеслава, то с ним надо будет обязательно позже поговорить. Не объяснять или остерегать — это ему и самому наверняка уже хорошо видно, а просто, может быть, посочувствовать, чтобы он почувствовал дружескую поддержку. При всем его показном оптимизме, замечал Турецкий, что-то в последние месяцы, еще с начала осени, стало его мучить, настроение портить. Характер делать невыносимым и даже каким-то сквалыжным, что ли. Будто носил он за пазухой не видимый никому камень, заготовленный не для других, а исключительно для того, чтобы изнурять этой непомерной тяжестью самого себя. Долго с таким грузом, известно, не протянешь. Либо свихнешься и непоправимых глупостей напорешь, либо повесишься…