Меморандум киллеров
Шрифт:
С тем он и покинул дом, так и не воспользовавшись навязчивым гостеприимством слишком уж щедрой на посулы хозяйки. А выходя, подумал, что в последнее время ему почему-то везет на все эти раблезианские объемы. Но тот, прежний, вариант хотя бы удовольствие доставил, тогда как тут его определенно ожидал бы полный набор всех венерических вокзальных «прелестей».
Было уже поздно. На «девятке» Филиппа, припаркованной в темном дворе, играли слабые отблески от огней с улицы. Филя подошел к машине, достал из кармана брелок сигнализации и… замер. Нет, ему не почудились шаги за спиной. И не шаги даже, а скорее скользящий такой шорох подошв, едва слышный, поскольку и шум автомобилей с улицы, и грохот вагонных сцепок от недалеких железнодорожных путей заглушали собой все другие звуки. Но этот просто не мог не услышать Филипп Агеев. Честно признаваясь себе, он даже ждал их. И все-таки чуть не упустил едва не ставший трагическим для него момент.
Раздался то ли легкий всхлип, то ли Филипп услышал, как человек перед взмахом набрал в грудь воздуха. Он, конечно, извернулся, но сам удар не пропустил мимо. Железная палка, похожая по тяжести на лом, скользнула по плечу, обездвижив левую руку. Не надолго, может, всего на миг. Но удар по крыше машины был резким и громким. Падая на спину, Филипп сделал резкую подсечку ногами, и темный силуэт перед ним рухнул на землю. Не давая нападавшему опомниться, Агеев провел ногами же болевой прием, отчего упавший захлебнулся криком, а Филипп, навалившись сверху, здоровой рукой окончательно перекрыл ему дыхание. Тот пару раз дернулся и замер. Ничего, придет в себя, но сперва полежит.
Поднявшись, Филя открыл дверь своей «девятки», проведя рукой по крыше, обнаружил приличную вмятину и подумал, что, придись удар в цель, лежать бы ему самому прямо здесь, на месте этого мерзавца, с проломленным черепом. Он взял с переднего сиденья фонарик и посветил. Ну, конечно, Рифат, недаром же он сразу не понравился сыщику. Вот, оказывается, и было за что.
Тогда Филя достал трубку мобильника и позвонил Денису, описав ситуацию. Тот велел дожидаться и никуда этого гада не отпускать. А чего его теперь отпускать-то? Кто будет показания давать? Про все!..
Рука совсем онемела. Приехавший вместе с Денисом Щербак прощупал больное плечо, потом резко дернул руку — Филя от неожиданности аж взвизгнул. Но болеть как-то скоро перестало. Ну да, без практики-то оно всегда получается неловко. А главное — самому обидно, когда вот так, прямо по-детски, лажанешься. А Николай, как когда-то, еще в Афгане, сделал ему успокаивающий укол.
Был соблазн завезти куда-нибудь в укромное место этого Рифата и начать колоть бандита теми способами, которые хорошо известны фронтовым разведчикам спецназа. Вот он бы все и с ходу выложил. Но ведь это надо было делать действительно в укромном месте, а то ведь от криков оглохнешь. Однако Денис категорически воспротивился. Пусть все будет по закону. И тогда очнувшегося и спеленатого скотчем Рифата погрузили в Денисов джип и повезли на Петровку, 38, к Вячеславу Ивановичу. Долго объяснять генералу не пришлось, и скоро понятого препроводили в камеру, строго наказав контролеру, что до завтрашнего утра к задержанному нельзя пускать решительно никого без письменного на то разрешения самого начальника МУРа. Никого, включая собственных его заместителей! Вот уж удивился начальник следственного изолятора. Но у него были достаточно доверительные отношения с Вячеславом Ивановичем, чтобы задавать наводящие вопросы.
А тем временем «пальчики» Рифата Мурадова и его «фас-профиль» прокатали через картотеку и выяснили, что такой у них числится. Но только никакой он не Рифат и тем более не Мурадов, а Султан Бекоев, родом из Кабардино-Балкарии, трижды судимый за бандитизм и бежавший год назад из колонии в Мордовии. Вот, значит, с какими «кадрами» понятых работал Анатолий Волошин, капитан доблестного МУРа.
— Как сейчас рука-то? — спросил Турецкий.
— Нормально, — небрежно отмахнулся Филя, — как на собаке…
Он уже вычеркнул из памяти и Лозовую, и Мурадова (или Бекоева, один хрен), поскольку с ними больше не работать. От нее толку никакого, а с бандитом пусть теперь возится следователь.
4
Когда Филипп ушел, Рифат заявил Софье, что этот мент обвел ее вокруг пальца, как последнюю дуру, и единственный у них теперь выход не залететь на крупный срок — это замочить гада, что он сейчас пойдет и сделает. И, оставив насмерть перепуганную бабу, ушел. Она ждала, ждала, но так и не дождалась. И тогда не нашла ничего более умного, как разыскать записанный когда-то на обоях, возле телефонного аппарата, номер Анатолия Евгеньевича — мало ли, вдруг случится чего? — и со страхом набрала.
Повезло ей или не повезло — это уже другой вопрос, скорее философский, о чем сама Лозовая, разумеется, и понятия не имела. Но Волошин отозвался. И Софья, путаясь в соплях и мыслях, стала рассказывать о посетителе. Она и объяснить ничего толком не смогла, как Волошин приказал ей сидеть дома, никуда не выходить и ждать его.
И он примчался. Уселся напротив и заставил, не торопясь и подробно, рассказать, кто приезжал, о чем спрашивал, что сам говорил, что конкретно записывал, ну, и все остальное. А она рассказывала, всхлипывая и подвывая от неожиданно навалившегося страха. Она даже вспомнила, что когда-то звала Волошина просто Толяном, как называли между собой молодого оперуполномоченного ее соседи по двору. Ну в ту еще пору, когда она была молодая, оторвистая девка, только что избавившаяся от своего первого мужа, севшего наконец по статье за хищение в особо крупных размерах, да так и не вернувшегося с зоны. Вот в ту пору она и сошлась с Толяном — а что, молодое дело, горячее.
И он теперь, внимательно слушая ее и задавая наводящие вопросы, чтобы понять, кто был и зачем, все больше начинал понимать, что это был громкий звонок и конкретно по его душу. Ладно еще, если Султанчик сумел справиться и сейчас где-нибудь за пределами Москвы копает яму, чтобы скрыть следы того любопытного мента. А ну как у него ничего не полу' чилось? Или вышло все с точностью до наоборот? У кого узнать? Да и можно ли вообще к кому-нибудь соваться с такими вопросами?!
А их возникали десятки и не находили себе ответов. Советоваться сейчас с кем-либо из своих — это дохлое дело. Скажут: сам прокололся — сам и выправляй положение. А как ты его выправишь? Вот в чем проблема!..
Он велел Софье сидеть и ждать его и никуда не рыпаться. А сам пошел с фонарем во двор, где стояла машина того непонятного мента, о котором всего-то и известно, что зовут Филиппом, а большего не запомнила эта жирная идиотка. Ей Рифат только и сказал, что мент пошел к своей машине и вот там он его и уделает. Сказал и ушел. И не вернулся. А она ждала, пока не нашла телефон Толяна. Хорошо хоть нашла…
Волошин не зря считал себя толковым оперативником. И было за что. Он очень скоро обнаружил лом, с которым ушел из дома Султан — чего уж теперь-то его Рифатом звать, когда Анатолий Евгеньевич сам помог беглому уголовнику новый документ выправить? — нашел и худшее доказательство того, что сгорел бандит. Следы крови на асфальте обнаружил и — чуть в стороне — черный ботинок со стоптанным внутрь каблуком. И сам Анатолий узнал эту обувку, и Софья подтвердила, что Рифат именно в этих ботинках к ней заходил сегодня. Не мог же он сбежать в одном ботинке? А вот увезти его в одном — могли вполне.
Новая проблема… То есть, вообще-то говоря, она стара как мир. Будет Султан колоться? Вряд ли. Уже сам факт, что вор связался с ментовкой, то есть скурвился, может кончиться для него весьма плачевно. В худшем случае, на перо посадят, в лучшем — опустят по решению сходняка. И неизвестно, что здесь лучше, а что хуже. А если расколется, тогда тебе, Толя, самое время о себе подумать. Значит, главным на данный момент остается такое решение — найти, где находится Султан. А чтоб как можно меньше народу знало об отношениях Волошина с его «понятыми», самое время произвести зачистку. Пока частичную. От бабы-то в любом случае теперь придется избавляться. Вон и телефон его, оказывается, в доме держит, и Толяном зовет. Прав бывает Вадим Михайлович, когда предупреждает их: ребята, эти ваши постоянные свидетели — плохие свидетели. Правильно, Лнельзя использовать все время одних и тех же…