Меморист
Шрифт:
— Когда ты сможешь доставить людей на место и организовать наружное наблюдение за этими плохими ребятами?
— Наши люди уже в пути, и все трое террористов будут взяты под контроль через два, максимум через три часа.
— Слишком долго.
Вайн никак не отреагировал на замечание.
— Том, у нас не было точных адресов мест встречи.
— За такие деньги наши осведомители должны были сообщить и это.
— Тогда им нужно было бы постоянно находиться с нами на связи. Том, не надо недооценивать то, что тебе удалось провернуть. Подкупить врага — это серьезный успех. Даже если мы еще не знаем, направляется
— Ты точно уверен, что больше трех часов ждать не придется? Я хочу, чтобы за этими подонками следили люди, а не одни только машины.
— Да, я уверен.
— Остались ли еще какие-нибудь нерешенные вопросы, прежде чем двинемся дальше?
— Нет, никаких, — ответил Вайн, ничем не показывая, что он уже тысячу раз слышал этот же самый вопрос.
ГЛАВА 33
Понедельник, 28 апреля, 13.16
Джереми отвез дочь к врачу, чей кабинет находился недалеко от художественного салона. Пока они сидели в приемной, Меер листала журнал, не понимая, что видит перед собой. У нее в сознании смешалось слишком много образов, мгновенно преобразовывающихся, как в детском калейдоскопе, и для новых просто не оставалось места. Последние сорок восемь часов были наполнены сплошными потрясениями и воспоминаниями, которые не могли принадлежать Меер, однако она воспринимала их как свои собственные. Девушка понимала, что именно поэтому выдуманные галлюцинации такие коварные; они выдают себя за подлинные события, якобы случившиеся в ее жизни.
Наконец врач принял Меер, и осмотр оказался кратким. Врач заверил ее — а затем, выйдя в приемную, и Джереми, — в том, что синяки, распустившиеся на левой руке и бедре, не представляют ничего серьезного.
— А теперь, Джереми, почему бы мне не осмотреть и вас? — предложил доктор Крайсгольд.
— Вы напрасно волнуетесь. Со мной все в порядке.
— Джереми, позвольте мне просто взглянуть на вас… — продолжал настаивать медик.
— Обещаю, если у меня что-нибудь заболит, я приду к вам на перевязку, — не дал ему договорить Джереми.
— Ну же, папа, ты тоже должен показаться врачу, — присоединилась к доктору Крайсгольду Меер.
Джереми поцеловал дочь в лоб.
— Со мной все в порядке — ты обо мне не беспокойся, моя милая. После того нападения меня осмотрели в клинике в Швейцарии. У меня все отлично.
Когда они вышли из кабинета в полумрак коридора, Джереми сказал дочери, что пока та была у врача, позвонила секретарша Малахая.
— Она забронировала для него номер в твоей гостинице. Если ты не слишком устала, в шесть часов вечера он встретится с тобой в вестибюле, и вы приедете ко мне домой, где мы спокойно поужинаем. Так что сейчас тебе нужно немного отдохнуть, — добавил он.
— А разве мы сейчас не поедем на похороны Рут? — не обращая внимания на отцовскую заботу, спросила Меер.
— Я же говорил — тебе не обязательно быть там.
— Но я хочу, ради тебя. — Она помолчала. — Рут ведь погибла из-за меня, правда?
Джереми раздраженно ткнул кнопку вызова лифта, затем еще раз.
— Нет, разумеется, с чего ты…
— Если бы я не имела никакого отношения к этой шкатулке, разве она заинтересовала бы тебя так сильно? Ты разыскиваешь старинные издания Торы, меноры, книги Агады, киддуши [21] . Но что это за иудейская реликвия — шкатулка с играми 1814 года?
21
Менора — золотой семиствольный подсвечник, один из древнейших символов иудаизма. Агада (Хаггада) — область талмудической литературы, содержащая афоризмы, легенды и предания религиозно-этического характера. Киддуш — субботняя еврейская молитва, а также кубок для вина, над которым она читается.
Со стоном подъехала кабина лифта, и открылись двери.
— Ты не знаешь всего, милая моя.
— Но как я могу узнать, если ты ничего не говоришь?
Кивнув, отец отвел взгляд.
— Тут ты права.
Пока они шли к машине, Джереми начал с самого начала и рассказал про звонок Хелен Хоффман. Меер забыла свое раздражение. Повествование отца, полное подробностей и любопытных отступлений, было таким же захватывающим, как и прежде, и девушка вдруг вспомнила, как вечерами он подсаживался к ее кровати, рассказывая о своих последних приключениях. Его голос наполнял тишину — тишину, которую она в детстве боялась и ненавидела, потому что именно в эти паузы между словами и приходили те воспоминания и неуловимые обрывки мелодии, пугавшие ее своей навязчивой силой.
Меер понимала, какое огромное значение имеют эти находки для ее отца. Люди, занимающиеся тем, чем занимался Джереми Логан, не просто охотились за сокровищами, чтобы найти и сохранить их; они сражались за свое прошлое.
— Мы в долгу перед памятью тех, кто был до нас; нам предстоит найти все то, что они оставили, — как-то сказал ей отец, и она услышала в его голосе гордость.
Меер любила в своем отце все, но больше всего она любила, когда он рассказывает о своей работе.
Джереми выехал со стоянки и влился в плотный поток машин. Пока они медленно ползли вперед, Меер любовалась очередным районом Вены, открывающимся ее взору, слушая, как отец впервые рассказывает ей про шкатулку.
— Я испытал самый настоящий шок. Не сомневаюсь, ты можешь себе представить, что это такое — войти в незнакомый дом, для того чтобы взглянуть на святую реликвию, и вдруг увидеть нечто такое, что имеет огромное значение для нас с тобой. У судьбы не бывает случайностей, — сказал он. — Каждое действие откликается в других жизнях, во времени. Парамнезия и случайные совпадения — это нечто иное, как рука Господа, похлопывающая человека по плечу; бог просит его обратить внимание, показывает, что тот ступает по следам своих собственных предыдущих воплощений.
— Ты никогда не сомневался…
Отец кивнул.
— Почему?
— Вера.
Меер покачала головой; для нее этот ответ был недостаточным.
— А теперь, совсем как Малахай, ты убежден в том, что эта мелодия — моя мелодия — имеет какое-то отношение к той флейте, упомянутой Бетховеном в письме?
Джереми был удивлен.
— Откуда тебе известно содержание письма? — Затем, спохватившись, он покачал головой. — Тебе рассказал Малахай, да? Извини. Передавая ему содержимое письма, я должен был бы попросить его ни о чем тебе не рассказывать. Я хотел сам показать тебе все, когда ты сюда приедешь.