Меморист
Шрифт:
Наверху в прихожей толпилась группа туристов, и Меер огорченно взглянула на Себастьяна.
— Если хотите, можно подождать несколько минут, пока они не уйдут.
— Да.
Однако, как выяснилось, группа уже уходила, так что меньше чем через минуту Меер и Себастьян вошли внутрь и подошли к столику, за которым продавала входные билеты молоденькая девушка с воткнутыми в уши наушниками, кивавшая в такт своей музыке. Здесь, как и в мемориальной квартире в Вене, меры безопасности практически полностью отсутствовали; за порядком рассеянно присматривали безмятежные студенты. Из двери лились божественные звуки сонаты Бетховена, и пока Себастьян покупал билеты, Меер гадала, какую музыку девушка за
Меер остановилась на пороге первой комнаты, господствующее место в которой занимал рояль «Бродвуд». Его отделанная красным деревом поверхность, обращенная к окнам, сияла в лучах вечернего солнца. Меер сделала пять шагов — сначала робко, затем все более уверенно она прошла к роялю и без колебаний села на скамью.
Она не оборачивалась, чтобы узнать, смотрит ли кто-нибудь на нее. Если девушка подойдет и сделает ей замечание, она встанет. Однако такая возможность выпадала всего раз в жизни, и Меер просто обязана была узнать, что это такое — играть на одном из роялей маэстро. Обязана была услышать, как звучала для него музыка — когда он мог ее слышать.
Сняв с клавиатуры пластмассовую крышку, Меер поставила пальцы на пожелтевшую слоновую кость и начала играть. Несомненно, за состоянием рояля постоянно следили, и молодая женщина поразилась тому, как непохоже звучание этого инструмента, имеющего возраст больше двухсот лет, на все то, к чему она привыкла. В его звучании было больше силы и чувства, меньше сдержанности, меньше замкнутости, и Меер была потрясена тем, сколько выразительности дало это сочетание мощи и мягкости.
Доиграв до конца «Лунную» сонату, она пробежалась пальцами по клавиатуре, импровизируя.
Внезапно музыка словно полилась сама собой; пальцы Меер уже двигались без осознанного понимания того, что она хочет исполнить. Мелодия будто высосала весь воздух из комнаты — и у Меер из груди. Мелодия затихала и пробуждалась, ласкала, утешала и возбуждала, увлекая в ночное небо, где молодая женщина полетела к звездам на крыльях музыки. Это была та самая мелодия, которую Меер слышала всю свою жизнь, но так и не могла ухватить.
— Что это вы играете? — спросил Бетховен.
Маэстро сидел рядом с роялем, приложив ухо к его деревянному телу: в последнее время он мог слышать музыку, только буквально забравшись внутрь инструмента.
— Право, я не знаю. Это только отрывок. И я даже не могу сказать, получится ли из него что-нибудь толковое. Он просто пришел мне в голову.
Бетховен усмехнулся.
— Да, такое порой бывает. Ты словно становишься проводником музыки планет. А теперь сыграйте это еще раз, — потребовал он.
Марго послушно повиновалась. Она уже успела привыкнуть к маэстро и не удивлялась его грубоватым выходкам. Для нее было огромным облегчением находиться здесь, играть для великого композитора в ожидании, что музыка успокоит ее, однако ей предстояло еще так много обдумать, рассчитать, подготовить. Русский царь заинтересовался флейтой и изъявил желание приобрести это сокровище, но будет ли он по-прежнему в Вене тогда, когда Марго наберется духа выкрасть старинный инструмент у Бетховена? Что ее удерживает? Ну, во-первых, когда она рассказала Александру о том, что во флейте, возможно, спрятана мелодия, раскрывающая память, царь предложил втрое больше, чем обещал заплатить Арчер. Но что, если он прознает про то, что она собирается продать флейту кому-то другому? Что, если Толлер догадается о том, что она задумала, и заберет инструмент до того, как она успеет его похитить? Где в таком случае она сможет достать деньги, чтобы снарядить экспедицию на поиски Каспара?
После того как Марго снова исполнила свою маленькую песенку, Бетховен попросил сыграть ее еще раз.
Это
— Не могу сказать, вы ли написали эту мелодию, или же она сама написала вас, — наконец сказал Бетховен, прослушав песенку еще с полдюжины раз.
Затем, не сказав ни слова, он прошел к серванту и достал какой-то сверток. Осторожно развернув мягкую замшу, композитор извлек старинную флейту из пожелтевшей кости. Марго понятия не имела, что Бетховен захватил флейту в Баден.
Какое отношение этот древний, необычный инструмент имеет к ее мелодии?
— Мне кажется, мелодия, сочиненная вами, прозвучит на этой флейте… — ответил Бетховен на вопрос Марго, прежде чем та его задала.
Затем, поднеся костяную трубку к губам, он исполнил первые три ноты, очень осторожно, словно опасаясь какого-то катаклизма. Убедившись в том, что ничего не произошло, Бетховен сыграл следующую фразу, затем еще одну. Восемнадцать нот. Бетховен попробовал еще раз, исполнив мелодию от начала до конца, без пауз. Наконец он отложил флейту и повернулся к Марго.
— Ничего не произошло, — подавленным тоном промолвил он. И тут заметил, что молодая женщина беззвучно плачет. — В чем дело? Что с вами?
Однако Марго не могла ему ответить, вообще не могла произнести ни слова, потому что ее захлестнули воспоминания. Она вспоминала то, что успела давно забыть. А может быть, то, что никогда не знала.
Теперь мелодия звучала внутри ее. Она взлетала, набирала сил, затем разбивалась и снова нарастала новым крещендо, принося с собой образы другого места, другого времени, в чем для Марго не было никакого смысла. Ничего похожего в Европе она никогда не видела.
Марго увидела раскаленное солнце и широкую реку. Ощутила глубокую скорбь и увидела женщин, плачущих вокруг пылающего костра, одетых не в привычные платья, а в какие-то странные наряды. Вдалеке возвышались горы.
Но тут эта картина исчезла, и Марго снова увидела Бетховена, с тревогой смотрящего на нее. Она обратила внимание на солнечные лучи, проникающие в окна. В этом свете было нечто важное, словно он должен был что-то ей показать. Марго проследила взглядом за одним лучом, увидела пляшущие в воздухе пылинки. Это сияние было наполнено знаниями. Многими годами знаний, сконцентрировавшихся в энергии, разлившейся по Марго. Она уже думала не о том, чтобы дышать; ей нестерпимо нужен был Каспар, прямо сейчас, чтобы рассказать ему о том поразительном открытии, которое он совершил, и о заключенной в этом открытии силе. Больше всего на свете Марго хотелось поделиться со своим супругом этой болезненной, но в то же время бесконечно прекрасной правдой о свете и времени, о кольцах и повторениях, о том, кто мы такие и зачем мы здесь.
— В чем дело, Марго? — спросил обеспокоенный Бетховен. — Почему эта музыка так действует на вас?
Но Марго ничего не могла ему ответить. Она по-прежнему находилась внутри света, путешествуя на звуках диссонирующей мелодии, извлеченной Бетховеном из древней флейты. Она вспоминала далекое прошлое.
ГЛАВА 52
Долина реки Инд, 2120 год до нашей эры
Красть у мертвых — преступление, похищать самих мертвых — тяжкий грех, но отчаяние было сильнее страха наказания, поэтому Охана спряталась за стволом дерева. Низкое солнце воспламенило реку багровым заревом. Спасаясь от ослепительного сияния, Охана прикрыла глаза рукой, дожидаясь окончания погребальной церемонии Ашти-Санчаяна.