Мемуары голодной попаданки
Шрифт:
– Давай знакомиться, уважаемая. Я дед Матвей. А тебя как величать?
Как-то уж больно официально. Хотелось в ответ назваться каким-нибудь пафосным и красивым именем, но все что-то в голову приходило не то. Пришлось сказать родное имечко.
– Аня я.
– И то хорошо. А чего в городе забыла Аня? – поинтересовался любопытный человек.
– Работу ищу, дедусь.
– От горемычная, – вздохнул старичок. Вот тут я с ним совершенно согласна, это лошади рождены для работы, а девушки – чтобы украшать жизнь достойных мужчин. Ну, ничего не
– Ага, – поддержала разговор я, – поварихой хочу устроиться. Я знаете, как вкусно готовлю! Пальчики оближете! Не слышали, есть ли в городе какой приличный ресторан, где требовался бы профессиональный кулинар?
– Так ты что же – стряпуха, значить? – Удивленно воззрился на меня дед Матвей.
– Ну, можно сказать и так. Но готовлю не просто, а на высшем профессиональном уровне! – Я представила, как сейчас выяснится, что лучшему ресторану города требуется шеф-повар, и до чего обрадуется хозяин заведения, стоит только появиться мне собственной персоной. В фантазии пролетали рецепты сложных изысканных блюд и образ меня, колдующей над ними, когда старческий голос вторгся и развеял пряные мечты:
– Во дела… А я уж грешным делом подумал… Что ж ты, девка, разоделась так непотребно, раз в стряпухи-то подалась? Чать не телеса свои продавать собралась, а умение кашеварить.
– Непотребно? – Я только сейчас обратила внимание на то, во что была одета.
Старенький летний сарафан яркой расцветки с глубоким декольте, в котором, как на витрине, красовалось все, чем так щедро меня одарила мать-природа. Подол чуть ниже колена и слегка протертые бока. Именно из-за явно намечающихся дыр и пришлось потратиться и купить новую вещь на лето. А сарафанчик собиралась выбросить, но все не поднималась рука, потому решила носить вместо ночной сорочки. Но, похоже, в подобном здесь не принято ходить.
– Так с мачехой живу, – взялась я самозабвенно врать, – в чем выпроводила, в том и пошла. Родителей у меня давно нет, наряжать некому. Хорошо хоть не голышом, и на том спасибо.
– Верно, верно. – Закивал старичок. – Я и смотрю, ни одежи, ни узелка с собой. Ох, горемычная.
– Ну, так что, дедусь, на счет ресторана?
– Нетусь в городе у нас никаких рестораций.
– Это как так – нет. А куда же тогда приличные люди обедать ходят? – поразилась я новости, спускающей меня на бренную землю с кулинарных облаков.
– А вот так. Чать не столица. Приличные люди дома обедают. Жены им готовят или стряпухи. И еще есть единственная на весь город таверня. Хозяйка там готовит вкусно, и берет, конечно, дорого. Но ей помощники не надобны. У нее пять дочек на подхвате.
От услышанного я и вовсе скисла. В животе громко заурчало.
– От голода, – как бы извиняясь, пояснила я, – со вчерашнего вечера не ела.
– Ну, в этой беде я тебе легко помогу, – обрадовался дедок и откуда-то из глубин телеги выудил большой полотняной узел, который словно фокусник с особым пиететом раскрыл передо мной. Я чуть собственной слюной не захлебнулась: румяные пирожки, ломти домашнего ржаного хлеба с салом, головки белого лука. Съесть захотелось все и сразу.
– Угощайся красавица, – подбодрил меня дед Матвей, отправляя пирожок в рот прямо целиком.
Даром, что старичок мелкий, а еду принялся заглатывать, будто всю жизнь этому специально обучался. А я чего теряюсь? Так ведь мне ничего и не останется! Схватила и с жадностью вцепилась зубами в кусок хлеба с салом. М-м-м. Душистое, пряное, нашпигованное чесночком. Вкуснотища!
– Шпашибо, – пробормотала я с набитым ртом.
– Ешь-ешь, – усмехнулся дедок в жидкую бороденку, – красоту такую поддерживать нужно.
Ну, хоть в этом не ошиблась! Видать мужики здесь знают толк в богатых женских формах. Не то, что в моем мире – всем худышек подавай, да таких, которых ветром качает от хронического недоедания. Я гордо огладила круглые бока. Эх, сколько слез я из-за вас выплакала, пытаясь хоть на сантиметрик-другой скинуть. Теперь уж заживу!
– И куда ж мне тебя свезти? – между тем размышлял дед Матвей, уписывая который уже по счету пирожок. – Кашеварить-то кажная баба умеет, потому в кажном хорошем доме имеется, а то и не одна. А че еще делать могешь?
Я пожала плечами. Так сразу и не вспомнить всех своих талантов. Заса-ада.
– Всего понемножку. Петь могу, у меня замечательный контральто. В кружок по рисованию ходила. Еще танец живота…, – я осеклась, при виде все более округлявшихся глаз старичка. Подавился, что ли? Моя ладонь скорее на инстинктах, нежели обдуманно, несколько раз прошлась по щуплой костлявой спине.
– Чево это? – Отмахиваясь от меня, закашлялся дед Матвей. Теперь точно подавился, но от руки помощи шарахнулся, как нашкодивший котенок от тапка. Ну и ладно.
– Талантливая, говорю со всех сторон.
– Ага-ага, хм, хм. Это хорошо, – задумчиво он пожевал губами. И тут его лицо посветлело. – А знаешь чевось, отвезу-ка я тебя к Захарию.
Это что еще за фрукт? Но поинтересовалась, конечно, вежливо:
– Кто это, дедусь, такой?
– Знакомец мой. Хозяин кабака. В городе бываю – обязательно к нему заглядываю пропустить стаканчик-другой. Стряпуха ему, знамо дело, не нужна, самогоном да винишком торгует, но думаю, баба для уборки не помешает. Давно жалится, что после клиентов сра…, хм-хм, безобразие самому прибирать приходится.
– Забегаловка для пьяниц? – хмуро уточнила я.
– Да всяки люди к нему заходят. Но ты не думай, он человек порядочный. И сам не обидит, и другим не позволит. Главное теперь самого уговорить, а то не на улице же тебя оставлять. Девка справная, ночь наступит, и найдутся люди-добрые пригреют, да так, что во век не отмоешься, по притонам мотаться будешь. Уж лучше полы драить от нечистот, чем телом торговать. Аль не прав, красавица?
– Прав, дедусь, – вздохнула. – Благодарна я.
– То-то же.