Мемуары знатной дамы: путь от фрейлины до эмигрантки. Из потонувшего мира

Графиня Мария Эдуардовна Клейнмихель – светская дама российского высшего общества, за свою долгую жизнь пережила эпохи трех императоров – Александра II, Александра III и Николая II, и дружила со многими интересными людьми, ставшими позже «персонажами» учебников истории. Пройдя путь от юной фрейлины до пожилой хозяйки петербургского салона, запросто принимавшей у себя министров, генералов и зарубежных послов, графиня оказалась причастна ко многим тайнам.

Ей было уже за семьдесят

лет, когда пришел 1917 год, навсегда изменивший жизнь в стране. В это страшное время графиня не раз оказывалась на волосок от гибели, причем роковыми для нее едва не оказались даже самые первые дни Февральской революции, которую многие в ее окружении встретили восторженно… В 1918 году графиня, все потеряв в России, добилась от Советского правительства разрешения на выезд за границу. И в эмиграции приступила к работе над мемуарами – для нее Российская империя стала некой Атлантидой, навеки исчезнувшей с лица земли. Но старой графине было что рассказать про этот «потонувший мир» и было кого вспомнить.

Не все рассказы графини равноценны – то, что она видела своими глазами, имеет большую цену, чем пересказ сведений, полученных из вторых или третьих рук. Но для любителей истории мемуары М.Э. Клейнмихель очень интересны.

И, как ни странно, воспоминания графини, вышедшие в Берлине в 1920 году, были переизданы в Советской России в 1923-м, правда с большими сокращениями и тенденциозным подбором оставшихся глав. Наверное, это и дало возможность Л.Д. Троцкому назвать их «циничными мемуарами старой интриганки»…

А ведь Мария Эдуардовна Клейнмихель писала не только о дворцовых и дипломатических интригах, но и о любви…

Текст печатается по изданию: Клейнмихель М.Э. Из потонувшего мира. – Берлин: Глагол, 1920. – 304, 4 с.

Прежде чем память моя угаснет и глаза мои закроются навеки, хотела бы я изложить мои воспоминания. Будущему историку, быть может, предстоит найти в этих разбросанных страницах фундамент для изображения той эпохи, в которой я жила и следы которой безжалостно сметены потоком революции.

Я родилась в 1846 г. в Киеве, где отец мой был вице-губернатором. Мой крестный, генерал Бибиков, генерал-губернатор Киевский, Подольский и Волынский, был очень известной личностью в военном мире. Он лишился руки в сражении при Силистрии [1] . Для того чтобы присутствовать на моих крестинах, моя крестная мать, которая одновременно была и моей бабушкой со стороны отца, совершила большой путь из Курляндии в Киев в собственном экипаже, так как не было тогда еще железных дорог. Она рассказывала о своем путешествии так, как Стенли рассказывал бы о своей экспедиции в Центральную Африку.

У меня нет воспоминаний о Киеве того времени, так как через четыре года после моего рождения мой отец был переведен в Ригу чиновником особых поручений к князю Суворову, бывшему тогда генерал-губернатором Лифляндии, Курляндии и Эстляндии. Несколько лет спустя последовало назначение моего отца волынским губернатором.

Здесь хотела бы я сказать несколько слов о моей семье. Мой прадед, граф фон Келлер, был послом Фридриха Великого при дворе Екатерины II. Его жена была принцесса Сайн-Витгенштейн-Берлебург, сестра русского фельдмаршала того же имени [2] . Во время одного торжества в честь великой правительницы, данного моим прадедом, моя прабабушка почувствовала себя плохо, ввиду ожидаемого материнства. Императрица предложила ей удалиться и сказала моему прадеду: «Если супруга ваша подарит вам сына, я буду его крестной. Определите его на русскую службу». В ту же ночь родился мой дед. Императрица сдержала слово, и, когда спустя три года мой прадед получил назначение в Вену, он оставил своего сына на воспитание своей золовке, принцессе Витгенштейн.

Шестнадцати лет от роду мой дед вступил в гвардейский Гусарский полк, и 24 лет он уже командовал армейским Гусарским полком в Бородинском бою, когда и был награжден Георгиевским крестом. Он находился на пути к блестящей военной карьере. Но, женившись на богатой наследнице, графине Борх, принесшей ему в приданое имения в 40 тысяч десятин в Витебской и Минской губерниях, он бросил службу в чине гвардии полковника и занялся сельским хозяйством в имениях своей жены, что ему, между прочим, очень плохо удавалось. Я помню, что еще сорок лет назад имения эти, прошедшие через многие руки, были проданы казне за девять миллионов рублей; отец мой и дядя получили лишь один миллион, который надо было разделить между пятью братьями.

Моя мать была урожденная Ризнич. Отец ее, сербского происхождения, был женат на графини Ржевусской, мать которой была – княгиня Радзивилл. Он был богат, жил в Киеве и в деревне на широкую ногу; благодаря своему гостеприимству был избран предводителем дворянства в своем округе. Он сохранил живые связи с Сербией, был большим патриотом и воспитывал на свой счет многих сербских юношей в различных учебных заведениях Киева. Между прочим, я хорошо помню молодого студента-теолога Милой Йовановича, впоследствии игравшего большую роль в сербском восстании 1875 года в качестве епископа Михаила Сербского.

Вблизи Оптицы, имения моего деда и бабушки Ризнич, находился замок Погребище, принадлежавший брату его деда, графу Адаму Ржевусскому (деду княгини Блюхер). Он приезжал ежегодно с целой свитой адъютантов и многочисленными приглашенными для большой охоты, в которой принимал участие едва ли не весь округ. Этот граф Адам Ржевусский – тот мой дядя, с которым я чаще всего встречалась. Он был генерал-адъютантом еще при Николае I и был тогда уже очень стар. Он был трижды женат.

Двадцати одного года повенчался он с женщиной за пятьдесят, графиней Орловой, урожденной Жеребцовой, бабушкой посла в Париже (возведенного в то время в княжеский сан) и прабабушкой князей Владимира и Алексея Орловых, так хорошо знакомых тогдашнему парижскому обществу. По этому поводу рассказывали в Париже такую историю: однажды граф Ржевусский, придя в русское посольство, сказал швейцару, чтобы тот доложил посланнику, что приехал его дед. Швейцар взял визитную карточку и передал ее лакею со следующими словами: «Доложите князю, что здесь какой-то господин, должно быть умалишенный, утверждает, что он дедушка князя!» Но, к удивлению всех, князь поспешно вышел к супругу своей бабушки, обнял его сердечнейшим образом и повел к себе наверх. Повенчанный в ранней молодости своей со старухой, женился он, вторичным браком, вероятно для восстановления равновесия, на совершенно юной особе Дашковой; она была очень красива, богата, из хорошего дома и, к удивлению, несмотря на большую разницу в летах, была влюблена в него по уши. Она умерла во время родов. Дочь ее впоследствии вышла замуж за князя Вильгельма Радзивилла, внучка которой стала княгиней Блюхер.

Через два года после смерти жены граф Ржевусский женился третьим браком на госпоже Ящевской, подарившей ему трех сыновей. С одним из них, Адамом, я познакомилась в Париже; он был молодым декаден-ствующим литератором, не без дарования, тем не менее он был известен не так своими литературными работами, как крупной карточной игрой в парижских клубах. В одну ночь он проиграл миллион рублей сербскому королю Милану.

Другой брат моей бабушки, Генрих, был польским Вальтером Скоттом. Его наиболее известный роман «Краковский замок» [3] описывает интересные, но дикие обычаи его соотечественников в XVII веке.