Менеджер
Шрифт:
На следующий день Алексей забрал своих боссов из их съемной квартиры и они отправились в поездку по его магазинам. Сначала на малую родину Алексея в город Мальск, а потом обратно в Широкоград. Из семи магазинов территории они посетили только три. Нигде Андрей и Александр не критиковали Алексея. Давали советы, рекомендации, говорили о том, как лучше работать, но не критиковали. Иногда шутили, обедали в кафе с очень вкусной узбекской кухней, рассказывали друг другу о себе. Побыв в магазине несколько минут, не познакомившись толком с персоналом, не изучив всей конъюнктуры, с присущим для руководства максимализмом, в несколько раз увеличивали цифры
Из всего того, что было сказано в тот день, он детально запомнил лишь один диалог с директором региона.
– Почему ты решил стать территориальным менеджером? – спросил Мосолкин.
– Для меня это новые возможности для личностного и профессионального роста, – весьма клишировано отвечал Алексей. А потом добавил: – И зарплата стабильная и выше, чем у управляющего салоном.
Алексей видел в салонном зеркале заднего вида своей машины корейского производства, как Андрей поморщился.
– А зачем тебе большие деньги? – снова спросил он.
Это был весьма странный вопрос, даже Александр, который сидел на кресле пассажира спереди, немного округлил глаза от удивления. "Всем людям нужны деньги, и чем больше, тем лучше" – так думал Алексей и надеялся, что ответ, который он произнесет, не получится таким странным, как вопрос.
– У меня есть кредиты, да и в Широкограде жить не очень дешево, – честно ответил менеджер.
– Много кредитов? – не унимался директор.
"Что тебе нужно от меня?" – думал про себя Алексей, но ответил, что кредитов у него много, не став уточнять точные цифры.
В рабочих чатах в мессенджере вечером Алексея разрывали и подчиненные и коллеги, пытаясь выяснить, о чем шел разговор во время проверки, какое мнение у руководства сложилось о магазинах, о чем оно вообще думает. Алексей спокойно отвечал на все вопросы, не вдаваясь в детали. Завтра, а затем до конца недели всех остальных территориальных менеджеров ожидали такие же проверки. За это время, выслушивая и вычитывая панические монологи своих коллег в чате, он поверил в то, что был не так уж плох. Его магазины показали себя хорошо, даже несмотря на падение продаж, продолжавшееся два месяца. Он перестал переживать, не обращая внимания на то, что собственный внутренний голос подсказывал ему о том, что Андрей и Александр уже сделали далеко идущий вывод о нем и его работе. Наверное, Алексею просто хотелось верить в то, что этот вывод – положительный.
III
Деревянный стол не был прибит к полу, на двери не болтались жалюзи и ни в одном углу комнаты не было камеры. О бронированном стекле с односторонней видимостью на всю стену можно было даже не заикаться. "Это тебе не голливудские фильмы" – думал Неволин. Он сидел в комнате для допросов, судя по ощущениям, уже больше пяти часов и сумел изучить ее вдоль и поперек. Например трещина в штукатурке на левой стене, по оценкам Алексея, была примерно на пять миллиметров шире, чем трещина на противоположной стене, находившаяся почти в том же месте. В помещении стоял запах сырых тряпок и непонятно было откуда он шел: может быть из того вентиляционного отверстия, прикрытого то ли грязной, то ли ржавой решеткой.
К Олегу Кондрашову в качестве напарника для допроса добавился второй полицейский, которого Олег называл Серый. Алексей думал, что кто-то из них должен быть добрым полицейским, а кто-то злым. Он никогда ранее не был в полиции, за исключением автоинспекции, поэтому не знал как работают силы правопорядка на допросах, и представлял себя в роли мексиканского наркобарона, которого допрашивают Брюс Уиллис и его смышленый чернокожий напарник с золотым зубом.
– Можно мне позвонить? А еще мне нужно в туалет? Есть у меня право на звонок? И на туалет? – на следователей посыпались вопросы.
– Может тебе еще мороженое принести и шлюху подогнать? – ответил Серый.
– Я понял! Вы – злой полицейский, да? А ваш напарник – добрый, – Алексей подчеркивал свою вежливость при обращении к следователям. – Кто-то из вас должен меня прессовать, а кто-то – успокаивать.
– Мы тебя прессанем оба, понял? Так, что ты маму родную забудешь, – Серый продолжал давить.
Алексей наклонил голову.
– Я же вам уже сказал все, как было. Сколько можно?
– Ты, парень, единственный, кто там был. Ты побил своего начальника, и только ты мог увидеть, что в машине кто-то есть еще.
– Там было темно. Никого не было видно. Я вам об этом уже говорил.
Серый посмотрел на Алексея с яростью.
– Говорил. Но только одно забыл сказать. Где ребенок? Куда ты его дел? – следователь перешел на крик.
– Где, где. Я не знаю. Что бы я с ним сделал за одну ночь? Съел? Вы просто хотите это дело на кого-нибудь повесить и все, – Алексей тоже начал кричать, на что немедленно отреагировал Серый и слегка огрел его пощечиной.
– Давайте! Побейте меня! Убейте меня вообще! – Неволин вскочил со стула, затрес в воздухе скованными в наручники руками, покраснел и буквально брызгал слюной, при этом добавлял после каждой фразы отборные и эффектные маты.
На такой эмоциональный всплеск отреагировал Олег, стоявший до этого возле двери, с руками в карманах. Он подошел к Алексею, положил ему руку на плечо и со всей силы надавил, чтобы тот сел на место. Вместе с этим он бросил Серому, чтобы и тот себя вел поспокойнее. В комнате повисла тишина, которую нарушил Алексей, немного поостыв: "Мне же еще полагается адвокат. Только сейчас вспомнил".
Он даже начал улыбаться, но тут же перестал, потому что это могло вывести из себя следователей. Свой эмоциональный всплеск, который он не смог сдержать, кажется, был абсолютно уместен. По крайней мере, ему поверили. Серый посмотрел на Олега. Алексей думал, что они сейчас выбирают один из двух вариантов дальнейших действий – либо исколошматить его до полусмерти, либо отпустить домой, сняв все обвинения. Олег обратился к Серому и они оба вышли из комнаты.
За восемь часов допроса эти моменты были самыми приятными. Когда никого, кроме Неволина в комнате не оставалось, он мог спокойно перевести дух и подумать о том, как еще заставить следователей думать, что он не причем и не крал ребенка. Неожиданно он подумал о Белясникове. Он сейчас чувствует себя не очень хорошо, вероятно. Понять, что совсем не знаешь, что происходит с твои маленьким ребенком и где он находится – очень тяжело. А понял ли он, кто его избил? И если он узнает, что это был Алексей, будет ли он подозревать его в похищении своей дочери? И как ему, черт возьми, закончить этот дурацкий допрос? Он был настолько измотан, что готов был проспать неделю после него.