Менталисты и Тайная Канцелярия. Дилогия
Шрифт:
Он сам не знал, почему вдруг так разговорился. Может, потому что Гелли фор Циррент умела слушать? А может, потому что далекая земля, отнявшая у нее брата, когда-то оставила в душе Оннара фор Гронтеша слишком глубокий, неизгладимый и незаживающий след?
Опасное это дело - выходить на чужой берег с открытой для чудес душой. Слишком легко, уезжая, позабыть душу там, среди скал и кривых сосен, где научился сражаться бок о бок с «варварами» и уважать их, где стал кому-то кровным врагом, а кому-то - братом. Слишком трудно
Слишком хочется невозможного - вернуться.
Он не сразу заметил, что к Гелли присоединилась дама Лециния - та подошла тихо и не стала перебивать рассказа. Лишь когда адмирал запнулся, обнаружив еще одну слушательницу, сказала:
– Брат просил передать, что он повез Джегейль домой. Потом вернется.
– Что-то случилось?
– встревожилась Гелли.
– Девочке стало дурно. Может, с непривычки, - Лециния слегка пожала плечами и добавила: - Думаю, ничего страшного, иначе брат не собирался бы вернуться.
Адмиралу показалось, что она недоговаривает. Что знает больше, чем сказала, и встревожена куда сильней, чем показывает.
– Послушайте, - сказал он, - графиня, виконтесса. Вы можете на меня положиться. Я готов проводить вас домой, и, разумеется, от меня никто не узнает ничего лишнего.
Дамы переглянулись, как будто что-то друг дружке сказали без слов.
– Я должна остаться, - вздохнула Лециния.
– Нужно знать, что здесь будет происходить.
– И Варрен должен вернуться по той же причине, - негромко сказала Гелли.
– Но деточка… А и впрямь, адмирал, проводите меня домой.
В дороге разговора не случилось. Гелли ощутимо тревожилась, а адмирал и хотел бы ее успокоить, да не мог: не зная, что произошло, он и сам склонен был предполагать худшее - жизнь приучила. Да и не очень-то поговоришь, когда дама в закрытой карете, а кавалер - верхом. Поэтому фор Гронтеш молча держался рядом, так, чтобы Гелли могла, выглянув, его окликнуть. И думал о том, с какой именно минуты она стала для него - Гелли.
Прежде он ни одну женщину, кроме сестры, жены и дочери, не звал мысленно по имени.
Прощаясь, Гелли сказала:
– Я понимаю, адмирал, у вас сейчас, должно быть, тяжелое время. Но все же, не забывайте, вы можете заглядывать к нам по-дружески.
Это было щедро. Как-то так случилось, что опала разорвала почти все прежние связи, а новые… та же опала сделала Оннара фор Гронтеша чрезмерно осторожным в светской жизни. Да и какая, в принципе, светская жизнь, когда в лучшем случае несколько месяцев осталось до войны? Он и на бал-то явился лишь по настоятельной королевской просьбе.
– Граф не будет возражать? Мы с ним немного не сошлись во мнениях по поводу досадного происшествия в моем доме.
– Варрен не смешивает личное с работой, к тому же я знаю, что он уважает вас.
Гелли чуть заметно улыбнулась, и адмирал невольно улыбнулся в ответ:
– Буду иметь в виду. Благодарю вас, виконтесса.
Происшествие с Джегейль взорвало размеренное течение бала - впрочем, слишком наивно было бы ожидать иного. Внимательные глаза дам высшего света заметили и ее долгое общение с его высочеством, и камзол Ларка, накинутый на плечи сомлевшей от духоты барышни, и встревоженный вид принца после того, как граф фор Циррент увез племянницу домой.
Ничего удивительного, что первым прозвучало предположение об интрижке между принцем и Джегейль фор Циррент. Не сходились лишь в причине внезапного недомогания барышни: от нервного потрясения при известии о прошлых увлечениях его высочества (но, право же, даже чужеземка не может быть столь наивной, чтобы полагать себя первой у давно уж взрослого наследника престола!) и до внезапно давшей о себе знать беременности.
Самое простое объяснение - о том, что непривычная к балам девушка не выдержала духоту, шум и почти беспрерывные танцы, - если кому и пришло на ум, все равно осталось не высказанным. Наверное, из-за своей невинности, а, следовательно, не скандальности.
Все же высшее общество всюду одинаково, думала дама Лециния, присушиваясь краем уха к злорадным шепоткам и отмечая, кто какую версию озвучивает и как именно реагирует. Джелль вряд ли заинтересуется, она и без того не питает иллюзий, а вот Ларку полезно будет знать, кто из столичных красавиц более других исходит на яд от бессильной ревности.
Да и Варрен спросит.
Подлетел, заметив ее, Никодес фор Виттенц:
– Надеюсь, с вашей племянницей все будет хорошо, вы ведь разрешите навестить ее завтра, справиться о здоровье?
Подошел неспешно помощник тирисского посла:
– Я вижу, ваша новообретенная родственница - источник не только радости, но и тревог? Знаете, дорогая графиня, вы всегда желанная гостья на приемах у нашего посла, как-нибудь прихватите с собой вашу очаровательную племянницу. Иначе ее представления о светской жизни останутся неполными, верно?
Придрейфовали сплетницы из кружка Дарианы:
– Бедная Джегейль, первый бал, и такая неприятность! Однако граф, по-видимому, запаниковал, иначе позвал бы дорогую Эбигейль, та лучше позаботилась бы о милой девочке.
– И все же ваша племянница, дорогая Лециния, зря на себя наговаривала, она отменно танцует и премило себя держит в обществе.
– Но с бедным Никодесом она не станцевала ни разу! Похоже, молодой человек уже пожалел о своем безрассудном пари.
– А скажите, дорогая Лециния, ваш брат уже задумывался о возможной партии для племянницы? Все же она несколько старше наших невест.
Цинни улыбнулась с таинственным видом:
– Не здесь, дамы! И, ах, простите, но я обещала танец послу Тириссы.