Ментаты Дюны

Герберт Брайан

Гилберт счел эту шовинистическую речь бессмысленной. Каждый в этом зале знал, что должно произойти и каковы ставки. Вспоминая историю человечества, Гилберт думал о боях в Колизее: гладиатор против гладиатора, угнетенные приверженцы религии против свирепых хищников, без единого шанса выжить. Пирамидальные шахматы – соревнование другого типа, но боевой робот перед ним походил на одного из тех обреченных христиан.

Несомненно, Манфорд приготовил соответствующую речь даже на случай проигрыша Гилберта. Он назовет это моральной победой. Тогда батлерианцы позже отомстят ментатам.

Но

Гилберт не собирался проигрывать. Он сел за игровой стол и небрежно махнул рукой.

– Как бросивший вызов, я уступаю первый ход противнику.

Право сделать первый ход давало некоторое преимущество меку. Гилберт хотел показать, что не лукавит и не использует против робота никаких преимуществ.

Родерик Коррино удивленно подался вперед. Сальвадор встревожился. Манфорд не ожидал, что Гилберт сделает такое предложение, но никак не отреагировал; выражение его красивого лица свидетельствовало, что он уверен в ментате.

Робот двинул льва вперед и поднял на один уровень, на следующую боевую платформу. Гилберт в ответ блокировал ход робота мучеником с героическим лицом. Робот решил пожертвовать младенцем. Этот ход встревожил публику, напомнив, как Эразм убил ребенка Серены Батлер – именно это событие породило батлерианский джихад.

Гилберт сделал ход львом, подняв его на три уровня. Он настроился на тонкую игру, сосредоточился на возможных сценариях и стратегиях, просчитывая на десять ходов вперед и прикидывая ответы как на возможные ходы мека.

Мыслящая машина передвинула фигуру, простую пешку, начиная своеобразный гамбит. Гилберт двинул свою пешку и убрал его фигуру с доски. Когда робот сделал следующий ход, перед Гилбертом открылось множество вариантов и он понял стратегию робота. Робот действительно мог выиграть. Гилберт пересмотрел свои планы. Он слегка вспотел, с тоской сознавая, что робот никогда не проявит такую слабость.

Один из зрителей громко ахнул: он тоже понял намерения робота, хотя большинство гостей еще ничего не замечали. Гилберт сделал на многоуровневой доске оборонительный ход, и робот блокировал его, ограничив возможности Гилберта. Но Гилберт нашел лазейку и надеялся, что робот ее не обнаружит.

Робот безжалостно блокировал ходы Гилберта, загоняя его в глухую оборону на самом нижнем уровне доски. Публика начала волноваться. Краем глаза Гилберт заметил грозное выражение лица Манфорда.

Гилберт обратился к игре со всей сосредоточенностью ментата. Он знал то, о чем не могла догадаться публика, чего не мог знать даже боевой мек. Последние полтораста лет он регулярно играл в пирамидальные шахматы с Эразмом. Независимый робот, искусный противник, отточил тактику Гилберта, научил его многим хитростям. У боевого робота правила игры были введены в программу, но Гилберт знал, как их использовать, чтобы обеспечить себе победу.

Гилберт отступал еще дважды, и мек каждый раз нападал, двигаясь к ловушке, подготовленной директором школы менистатов. Император Сальвадор явно забеспокоился. Сестра Доротея что-то шептала ему на ухо, но это его не успокоило. Гилберт сделал очередной ход, и робот ответил так, как он и предполагал.

И ментат захлопнул ловушку. Он снял льва и двумя следующими ходами заблокировал отход матери, а затем захватил эту фигуру. Еще через три хода он полностью изменил ход игры, сняв великого патриарха и пренебрежительно отбросив эту фигуру.

Толпа взревела. Робот понимал неизбежность поражения, но продолжал поединок. У Гилберта не было выхода: приходилось неуклонно двигаться к победе. В этой игре ему следовало играть свою роль до конца. При всем противоречивом отношении к мыслящим машинам он, конечно, принимал сторону человечества.

Манфорд зааплодировал.

– Ментат, директор школы, снова доказал то, что нам уже известно. Машины не только зло – они устарели, неуместны и уступают людям. Они не могут быть полезны. Все их следует уничтожить, без них наша цивилизация станет лучше. Мы можем стать лучше, не прибегая к помощи машин.

Вперед вышла Анари Айдахо. Вместо обычного меча с острым лезвием она держала усовершенствованный пульсирующий меч, какие мастера меча использовали в заключительной битве джихада. И нанесла смертельный удар, вонзив пульсирующий клинок в мека, что и вызвало взрыв энергии и столб искр. Прикованный мек содрогнулся, задергался и застыл.

Анари сняла с пояса другое оружие – тяжелый молот – и с грохотом разбила машину на куски.

Гилберт стоял неподвижно, наблюдая за происходящим. В этом представлении не было никакого смысла, оно лишь давало Манфорду Торондо дополнительную возможность для пропаганды своих идей, и Гилберт сознательно принял участие в этом фарсе.

Закончив, Анари вытерла пот со лба и отступила. Взяв в одну руку пульсирующий меч, в другую молот, она улыбнулась Гилберту.

– Молодчина, директор.

Он принял похвалу, но мысленно переадресовал ее своему учителю Эразму.

Люди бесконечно загадочны и увлекательны. Неудивительно, что им требуется столько эмоций, чтобы придумывать оправдания, прощать, организовывать свое иррациональное поведение.

Эразм. Лабораторные записи

Гилберт улетел на Салусу Секундус, а независимый робот через свои шпионские глазки наблюдал за жизнью школы ментатов. Ученики выполняли указания учителей и администраторов, напрягая сознание и следуя учебному плану школы, не подозревая, что основаны инструкции на рекомендациях всеми поносимой мыслящей машины, которая постоянно наблюдает за ними.

Эразм наслаждался иронией происходящего, но в то же время ему было и досадно. В империи мыслящих машин он, заядлый исследователь, веками проводил многочисленные эксперименты. Его вдохновляло манипулирование людьми, объектом исследований, и в процессе изучения он проливал их кровь. Во многих таких экспериментах Гилберт помогал ему. Какие это были восхитительные времена!

Люди участвовали в опытах не по доброй воле, но на протяжении всей истории бесчисленные лабораторные животные лишались жизни во имя науки. В своих исследованиях Эразм натолкнулся на старинное высказывание: «Есть много способов содрать с кошки шкуру, и кошкам ни один из них не нравится». Людям, с которых он сдирал кожу (буквально), тоже не нравились его эксперименты…