Ментовская мышеловка
Шрифт:
О себе Лозович рассказывал только то, что у него в Москве жена и четырехлетняя дочь, что живут они с его матерью, потому что дочка часто болеет и ее никак нельзя сюда, в этот жаркий климат, что он очень скучает без семьи, но стесняется подать рапорт с просьбой о переводе его в другое место, туда, где бы могли находиться и его жена с дочерью.
Когда Виктор демобилизовывался, он узнал, что командира скоро переводят в среднюю Россию.
– Увидимся ли еще?
– протянул ему руку Лозович при прощании.
– Оставлю свой московский телефон, звони. Только куда забросит нас судьба, кто
В восьмидесятом году, находясь в лагере в Мордовии, Виктор прочитал в "Правде", что в Подмосковье погиб в автокатастрофе известный писатель Игорь Лозович, незадолго до своего шестидесятилетнего юбилея. Машина перевернулась и загорелась. "Да, - подумал тогда Виктор.
– А командир-то наверняка сейчас в Афгане". Такого человека, как Лозович, десантника, хорошо знающего места с жарким климатом, опытного командира, должны были послать туда.
Вернувшись в Москву, где-то в середине восьмидесятых, Виктор позвонил по тому телефону, который оставил ему Лозович. Но ему ответили, что семья Лозовичей здесь больше не живет, а их новый телефон им неизвестен. Можно было, разумеется, найти телефон по справочнику, но Виктор не стал этого делать - зачем? Звонил-то он просто так. Но мысли об отважном командире иногда поднимали ему настроение. Приятно было думать, что на свете есть и такие люди - честные, храбрые, порядочные...
А что школьные друзья? Как быстро они поверили в то, что Виктор ночью застрелил Ирину.
Все - и Гриша Брагин, и Руслан Бекназаров, и даже Петька, хороший, добрый парень. И Таня...
Таня? Иногда Виктора поражали глаза Тани, тихой, вежливой девочки из хорошей семьи. Что-то в них было странное, дикое, какая-то решимость и злость. И крепко сжатые тонкие губы.
После того как Виктор в восьмом классе порвал отношения с Таней и стал дружить с Иркой Чижик, они некоторое время вообще не разговаривали, а потом стали общаться как ни в чем не бывало. К десятому классу Таня стала очень самостоятельной, решительной. Как-то они собрались у нее на даче, на этой самой даче... Она тогда демонстрировала одноклассникам, как водит машину. Ее отец, грузный, флегматичный человек, совершенно спокойно доверял ей свой "жигуленок", и она удивляла всех своим мастерством. Никто из них не умел водить машину.
К тому же Виктор знал, что Таня ходит в секцию карате. Они остались тогда у нее ночевать - кроме него, были Руслан и Гришка. Вечером Таня достала пневматический пистолет, прилепила мишень на воротах, включила у "жигуленка" дальний свет и начала палить по мишени. Все поразились, как она метко стреляет, почти все пули летели в десятку.
А потом Руслан с Гришкой напились пива с водкой, а Таня сидела с Виктором на крылечке.
– Ты обижаешься на меня, Таня?
– спросил он.
– Да что ты?!
– засмеялась она.
– Не думай об этом.
– Она оказалась не совсем такой, какой я себе ее воображал, - сказал Виктор.
– Какая есть, такая и есть, людей любят порой за их недостатки, Вить. Но я на тебя зла не держу. Ты извини, но иногда мне тебя жалко.
– Понимаю, - буркнул он.
– Но поделать с собой ничего не могу.
Таня засмеялась громко, заливисто.
– Пошли,
Они выпили из горлышка ледяного пива, а потом пришел отец Тани и велел всем отправляться спать. Он тяжело дышал, у него было больное сердце. Впоследствии Виктор узнал, что он умер в восемьдесят первом году, когда Виктор сидел в лагере.
Но все эти сведения доходили урывками.
О судьбе Тани ему вообще мало что было известно. Да он особенно ей и не интересовался. Слышал - замужем, муж врач, одна дочка, и все...
А потом этот звонок, якобы Вальки Арбузова.
И вся эта странная история... Но как же не похож был тот голос на Валькин... Какие-то не те нотки.
А тогда он этого не сообразил. Он думал об одном - повидаться с Иркой, только об этом...
Через два дня Виктора повезли на допрос.
– Экспертиза подтвердила, что у вас было половое сношение с Дороховой, - сказал Гусев.
– Насилия с вашей стороны не было. Но это ничего не доказывает. После всего этого вы могли застрелить ее. Она ведь была застрелена в постели.
Она проснулась, сбросила одеяло, и тут.., раздался выстрел. Она не крикнула, видимо, страх парализовал ее.
– Какой мне смысл после того, что между нами было, убивать ее? Это же абсурд!
– крикнул Виктор.
– Все абсурд и химеры, кроме отпечатков пальцев на пистолете, из которого она была застрелена.
Виктор хотел было сказать о своей догадке, о снадобье, которое, видимо, всыпал ему в коньяк Серж, но вдруг осекся.
– Я убил ее, - тихо произнес он, акцентируя на местоимении "я".
– Ах вот как? Ну-ну...
– После того как мы переспали, я вышел, покурил, потом меня охватила злость за то, что она предавала меня. Я вошел в комнату, она проснулась. И я выстрелил. Я был в невменяемом состоянии, да еще под кайфом. И пистолет не догадался подальше выбросить. Швырнул прямо под окно. И все...
– Что же вы резину-то тянули?
– досадливо спросил Гусев.
– Улики-то все против вас.
– Так...
– замялся Виктор.
– Надеялся на что-то...
– И про Заславского все наплели?
– Конечно. Все брехня. Не был я у него в ту ночь. Застрелил Ирку где-то часа в четыре ночи, вышел, огляделся, вроде бы все спят, вышел на дорогу, какая-то машина проезжала, деньги у меня были, я и уехал.
Гусев с подозрением смотрел на Виктора.
– Что, не верите? Тогда не верили, что не я убивал, теперь не верите, что я убил? Что же вам надо, гражданин майор?
– Мне нужна правда, Александров. Кто же вам все-таки сообщил о вечере у Гриневицкой?
– Я же говорил, Валька Арбузов. Точно, это он был...
– Мы говорили с Арбузовым. Он вам не звонил, он понятия не имел об этом торжестве, и вообще давным-давно ни с кем из одноклассников отношений не поддерживает. К тому же он только что вернулся из длительной загранкомандировки, дня три назад. Как это понимать?
– Ну, этого я не знаю. Значит, кто-то позвонил, затевал провокацию, зная мой характер.
И правильно рассчитал, - замялся Виктор.
– Но кому-то была выгодна эта провокация?
– напирал Гусев, не давая Виктору отдышаться.