Ментовская работа
Шрифт:
— Думаю, ничего ему не светит.
— С бензином вопрос решили? Я давал указание.
Викентьев кивнул.
— Теперь с перекраской тянут резину. Уже два литра спирта отдал — одни обещания.
Генерал пристально посмотрел на подчиненного.
— Все-таки по-своему делаешь? У Солженицына — фургон «Мясо», у Евтушенко — «Хлеб», и у тебя то же самое! Ни шагу в сторону от шаблона!
Подполковник отвел взгляд и упрямо молчал.
— Ну-ну, тебе видней, — примирительным тоном продолжил генерал. — С чем пришел?
—
— Кто такой? — удивился генерал. — Ах, новенький из розыска… Да, подписывал на него приказ, парень шустрый. Думаешь? Молодой ведь… Хотя…
Генерал снял очки, массирующим движением провел по лицу, будто желая сорвать постаревшую морщинистую кожу, задумался.
— Может быть, может быть… — повторил он как бы про себя, помолчал с полминуты и принял решение. — Ладно, пробуй Попова!
Последняя фраза прозвучала резко, отметая все сомнения. То, что генерал не стал давать напутствий и указаний, свидетельствовало о полном доверии Викентьеву. Полковник это понял и оценил.
— Разрешите идти? — сугубо официально спросил он.
Не поднимая глаз, генерал кивнул. Он опять с головой был погружен в работу.
В четверг перед перерывом Викентьев набрал четыре цифры на диске внутреннего телефона и, не здороваясь, сказал:
— Саша, зайди ко мне в обед.
Таким тоном демократичный начальник вызывает подчиненного. И хотя старший оперуполномоченный уголовного розыска Сергеев не был подчиненным Викентьева, он ответил коротким: «Вас понял» — традиционным оборотом, принятым для общения с начальством.
Ровно в четверть второго двухметровый майор, в скрывающей фигуру культуриста мешковатой гражданской одежде, свернул в не просматриваемый из длинного коридора «аппендикс», ведущий к лестнице черного хода, и без стука распахнул дверь единственного здесь кабинета. Это не было проявлением невоспитанности — просто Сергеев последние семь лет входил в группу захвата особо опасных преступников и по-другому открывать двери не умел.
— Что за парень Попов? — в лоб спросил Викентьев, не тратя времени на предисловия.
— Хороший парень, — не удивляясь, ответил Сергеев. — Смелый, цепкий, надежный.
— Ну а вообще? — настаивал подполковник. — Чем увлекается, с кем дружит, пьет — не пьет…
Всю жизнь Сергеев занимался боевыми единоборствами — от традиционных самбо и бокса до экзотических карате и кунг-фу. Эти увлечения и регулярные задержания вооруженных бандитов не могли не сказаться на его внешности. Даже в минуты благодушия суровое лицо майора — со сплющенными ушами, перебитым носом, плохо и хорошо заметными шрамами, холодным настороженным взглядом, не располагало к доверительным расспросам. Сейчас боевая маска закаменела окончательно.
— Я что, когда-нибудь давал компру на товарищей? — будто бы спокойно процедил Сергеев, но казалось — чуть разомкни он сжатые губы, и выглянут клыки. «Волкодав» есть «волкодав». В такие минуты от него исходила волна ледяной решимости, парализующая глубоко-глубоко, на животном уровне, самого дерзкого блатаря.
Но на аккуратного, в подогнанной и отглаженной форме, подполковника Викентьева происшедшая с Сергеевым метаморфоза никакого впечатления не произвела.
— Да ты что, Саша, совсем плохой? — небрежно-снисходительно спросил Викентьев. — Разве я когда-нибудь компру на ребят сдаивал?
Боевая маска едва заметно расслабилась.
— Вместо Фаридова нам человек нужен, — продолжал подполковник. — Вот я и присматриваюсь к Попову.
— Вот оно что…
Сергеев опустил глаза на разбитые туфли сорок шестого размера.
— Молодой парень… Что, больше некого?
— Предложи!
Аккуратный Викентьев буравил «волкодава» пронизывающим колючим взглядом, и тот заметно сник.
— То-то же! — отрубил подполковник. — Знаешь, с кем он дружил в Центральном райотделе?
— С Петровым, Свиридовым, — нахмурясь, ответил майор.
— Правильно. Но это все знают. А на Олимпиаду он ездил с Куприным и Васильевым. Вот у них четверых и поинтересуйся — как да что. Если все нормально — в — выходные вывези его на природу и присмотрись сам…
Сергеев, опустив голову, молчал.
— Понял? — резко спросил Викентьев.
Словно отходя от нокдауна, майор потряс головой.
— Чего ж непонятного…
Внутреннее сопротивление отступило, и он настраивался на предстоящую работу.
— На природу с нашими ехать?
— Зачем? — Викентьев неодобрительно пожал плечами. — Собери компанию из своих ребят, хочешь — возьми Наполеона. Даже обязательно возьми, — поправился подполковник. — У него глаз — как рентген!
— Больно мутный рентген-то, — буркнул Сергеев, чтобы оставить за собой последнее слово.
— Не беспокойся, все, что надо, высветит. Старый конь борозды не испортит. Нам у него многому можно поучиться… Конечно, с поправкой на современность.
Викентьев внимательно разглядывал собеседника, постукивая упругими сильными пальцами по крышке стола.
Сергеев встал.
— Тебе все ясно, Саша?
— Ясно, — хмуро ответил майор.
— Вот и хорошо. Сейчас иди пообедай и — вперед!
Викентьев любил, чтобы последнее слово оставалось за ним, любил, чтобы его слушались, и умел этого добиваться, хотя Сергеева повел в столовую не наказ подполковника, а элементарный голод.
У стойки раздачи Сергеев встретил Куприна и, хотя они не были друзьями, заговорил с ним и сел за один столик. Как-то сам собой разговор зашел об участии в охране порядка на Олимпиаде, и Куприн охотно рассказал, как они с Васильевым и Поповым провели полтора месяца в столице.