Меня нашли в воронке
Шрифт:
– Так и сейчас вроде, не у Берлина, дед Кирьян, а?
– Так и германец нынче сильнее и на один фронт воюет, не на два. Я, когда Нюрку осенью хоронил, мимо большака шел полдня. Видел, как колоннами к Москве шли. И все справное у них - не скрипнет, не брякнется. Хари у всех здоровые! Харч богатый имеют. Да и нашим не брезгует. Тогда гуся у меня поймали, литру пшеничной водки нашли. Сидят, жрут и тут же, прости меня грешного, пердят за столом, хохочут и твердят все: «Зонхайт! Зонхайт!» - на здоровье, значит. Мочились, сволочи, прямо в сенях. Неделю их запах поганый
Потом дед помолчал и продолжил:
– Вот и выходит на круг, что сила силу ломит и плакать не велит. Так то… С конца лета все на Москву самолеты шли. Каждый час. Вечером туда, ночью обратно. Во двор выйду, слушаю - много ли обратно-то возвращаются? А пленных-то… Пленных-то сколько было. Колонны длинные. Но ничего. Плен еще не смерть, а дальше смерти уже ничего, окромя Бога нет. С того света не возвращаются, а из плена, бывает, бегут. Пленный вскрикнет, а мертвый никогда. Ничего. Если народ поднимется, немцам Россию не взять. Вот церкви откроют, да погоны вернут, вот тогда и немцев мы погоним обратно.
Парни переглянулись. Дед-то мужик умный оказался. Как в воду глядел в будущее…
– Ладно, дед Кирьян, погостили у тебя ночку - пора и честь знать.
– Какую ж ночку, милок, вы тут двое суток проспали!
– ухмыльнулся бывший унтер-офицер.
– Как двое суток??
– Ну так… Спали сначала беспокойно, а потом как убитые. Я уж волновался, подхожу - ан нет, дышат!
– Винтовку, дед верни!
– мягко напомнил Виталик.
– Сначала портки надень, Аника-воин! И оружье я вам дам еще. Тут с неделю назад бой был большой. Я после боя ночью сходил, принес кой чего. Давай-ка, стол-то подвинем.
Они отодвинули стол, под ним оказался квадратный люк в погреб. Парни подняли его, а дед Кирьян зажег свечу.
– Ты, Виталий, больно большой, головой там ударишься, постой у окна, посмотри, мало ли чего, а ты, Захарушка, за мной лезь.
В полу погреба, под слоем соломы, оказался еще один люк.
– Спускайся, да выбирай там чего надо.
Дед оказался запасливым воякой.
Тут тебе и пара наганов была, и связка опять же трехлинеек, и лимонок несколько штук, даже ППШ в наличии.
Хозяин словно угадал мысли Захара:
– К автомату патронов на полдиска. Не бери его. Бери карабин.
– Карабин?
– Винтовку, которая короче. Драгунской раньше называлась. Сейчас не знаю как. И чему вас в армии то учат нынче?
– Гражданские мы, дед!
– Ишь ты, гражданские. А чего с оружием шарахаетесь?
– А время-то, какое?
– подал голос сверху Виталя.
– А время такое, что ежели с винтовкой в руки к германцам попадетесь - они вас тут же расстреляют или повесят как партизан. А вот если в форме, то шанс есть живым остаться и в плен попасть. Так что, дам я вам еще формы по комплекту. Тут у меня в августе прошлом трое как раз ночевали. Утром переоделись в мое хламье, а свое оставили. Даже подштанники! Хе, хе… Хотя я тут партизан не видал.
– Закончил он, выбираясь из своего подземелья.
– Но слухи ходят, ага! Так что ж за Россия без слухов-то.
Потом дед ушел за печку и вытащил оттуда три пары галифе и гимнастерок. Поношенных, но чистых.
– Примеряйте, я пока за твоим, Виталий, стволом схожу.
– И хлопнул входной дверью, бросив кучу на пол.
– А дед то прав, - сказал Захар.
– Да и если к своим выйдем, про джинсы чего скажем?
– Прав-то, прав. Да вот только мне это все маловато будет.
– Почесал затылок двухметровый Виталя.
Штаны и, правда, доходили едва до щиколоток, гимнастерки же не застегивались на широкой груди.
– Хрен с ним. Пойду без нее.
– В свитере, что ли?
– на Захаре форма с чужого плеча висела как на пугале.
– И в курточке. А что делать?
– Пилотку хотя бы надень.
– Надену.
Дверь открылась, вошел хозяин, неся в одной руке винтовку за цевье, а в другой…
Знамя!
– Захар, придурок!
– дал ему подзатыльник Виталя.
– Тебе ж ничего доверить нельзя! Спасибо, дедушка, сохранил!
Хозяин только ухмыльнулся, протянув ребятам их сокровища.
И тут в дверь осторожно постучали.
Все замерли от неожиданности. Только дед бросился к окну:
– Девка какая-то… Одна! Ну-ка брысь в светелку!
Парни, собрав барахло, на цыпочках прокрались за ситцевую занавеску.
В щелочку было видно, как старик зашаркал к двери и прокашлял, сгорбив спину:
– Кого там Бог послал?
Из-за двери что-то промычали невнятное.
Тогда хозяин открыл дверь, шагнул в сенки, а через мгновение уже вскрикнул:
– Ах ты, Господи, Боже мой!
Парни, не выдержав, бросились к нему.
Дед держал, рухнувшую на него лицом девчонку.
Втроем, они перетащили ее на лавку, положили…
– РИТКА!!!
Глава 5. Мальчишки
Мы жили под бомбами, мы плыли в понтонах.
Мальчишки зеленые в рубашках зеленых.
Мы лезли на бруствер зелеными лицами,
И в гиблую землю пытались зарыться мы.
Нас в бой поднимали ракеты зеленые.
Давно уж команды ушли похоронные.
А мы в плащ-палатках закопаны наскоро -
Фанерные звезды, пробитые каски.
Впереди торчали два холма, а между ними, в болотистой лощинке, бежал ручеек. «Словно женская грудь» - наслаждался пейзажем Захар, лежа с Виталиком на бережку того самого ручейка.
Только вот вершинки этих грудей оседлали опорными пунктами фрицы. Унтер-офицер царской армии Кирьян Богатырев предупредил их перед уходом, что сплошной линии фронта как в первую германскую нет здесь. Болота.
Немцы оседлали дороги и холмы, простреливая пространство между ними. Только что поступившие в войска MG-42 косили все живое на расстоянии километра со скоростью двадцать выстрелов в секунду. Все кочки были, наверняка пристреляны и минометчиками, и снайперами.