Меня нашли в воронке
Шрифт:
Вечером, когда уже начало смеркаться они вышли к одинокому рубленому дому с тесовой крышей.
В окнах уже горел тусклый, мерцающий желтый свет. Кто-то был внутри.
Но кто?
Лежали долго в кустах, наблюдая за домом. Никто не выходил.
Виталик молча протянул финку Захару, сам же остался с трехлинейкой. Потом пополз к дому, махнув рукой - мол, давай за мной.
Около забора остановились. Виталик метнул палку через него.
Захар вопросительно кивнул - зачем это?
Виталя
– Мало ли собака…
Собаки не оказалось.
Полезли тогда через дыру в заборе, подкрались к окошку, и заглянули в него.
За столом сидел старик в круглых очках и чистил то ли картофелину, то ли луковицу около свечки. Больше, вроде бы, никого не было видно.
Оба непроизвольно сглотнули. И, не сговариваясь, шмыгнули на крыльцо и осторожно постучали в дверь.
Прошла минута-другая…
Но вот зашаркали шаги, послышалось глухое покряхтывание в сенях и старческий дрожащий голос осторожно спросил:
– Кого надо?
– Дед, открой, свои мы, русские!
За дверью помолчали, а потом дверь заскрипела и приоткрылась:
– Кто тут?
– Выглянул старик в белом исподнем, с накинутой на сутулые плечи телогрейкой.
– Ох ты, Господи Иисусе Христе!
– мелко перекрестился он, увидав две грязные фигуры на своем пороге.
– Дедушка, свои мы! В хате есть кто?
– Нету немцев, сынки. Вот тебе крест! Тут редко они бывают. Заходьте, заходьте… Да скорее, тепло не выпускайте!
Они ввалились в тепло дома и упали возле печки.
– Откуда ж вы, милые?
– вздохнул старик, осторожно опускаясь на скобленую добела скамейку.
– Из-под Демянска, дед! Дай поесть чего-нибудь, а?
Старик суетливо бросился к столу, откинул полотенце и отломил от ковриги два больших ломтя хлеба!
Они вцепились в него, словно два голодных волка. И хлеб тут же застрял в сухой глотке, так, что невозможно было проглотить.
Виталик закашлялся, покраснел, а Захар показал на горло и прохрипел:
– Дайте воды! Во-о-о-ды!
Хозяин покачал головой и подал им по кружке молока.
Захлебываясь, пили они кислое теплое молоко.
– Живым - живое!
– Пробормотал старик.
– Живым - живое…
Но, через несколько минут, у обоих начались дикие рези в животе, спазмы один за другим скручивали внутренности. Сначала Захар, потом Виталик упали на пол, корчась в судорогах.
Старик всполошился, подскочил к печи, открыл рогачем заслонку и достал чугунок, кружкой зачерпнул горячей воды и подал им.
От воды слегка полегчало.
– Полезайте-ка парни на печку. Погреетесь да отоспитесь. А я сейчас прибегу…
– Ты дед куда?
– насторожился Виталик, пытаясь подсадить Захара, а второй рукой держа винтовку.
– Ты, сынок, не бойся, не за немцами. Вот тебе крест святой перед иконами!
– И старик перекрестился на лики икон, освещенные маленькой лампадкой.
– За бабкой Меланьей сбегаю, вишь, чего… Подружка она моей покойницы. Надо же, такая постная еда, а беды столько наделала… А винтовку то ты убери от греха.
– Не дам!
– прищурился Виталик.
– Со мной будет.
– Ну, с тобой так с тобой!
– согласился дед.
– Я сынки скоро! Спите пока.
– И хлопнул дверью.
– Жрать хочу!
– простонал Захар и полез с печки обратно.
Виталя хотел его остановить, но полез вслед за ним.
Под полотенцем на столе они обнаружили картофельный теплый суп, хлеб и крупную соль. И, даже не садясь на лавку, сожрали все это богатство.
А потом кое-как забрались обратно. Стало, наконец, хорошо, пахло теплыми кирпичами и хлебом…
Виталик проснулся через час от начинающихся снова резей в животе. Рядом стонал Захар, похоже, от той же причины:
– Ой, мляаааа! Больно то как!
– Брюхо растирай!
– сквозь зубы, преодолевая боль, прошипел Виталя.
– Не помогает…
В этот момент открылась дверь. На пороге стояла маленькая чистенькая старушка. Хозяин дома, из-за ее спины сказал:
– Вот это и есть, Меланья. Сейчас она вам от живота поможет…
Старушка скинула пальтишко, а дед из-за пазухи достал литровую бутылку молока.
Она накапала в ковшик с парным, как оказалось, молоком какого-то снадобья из пузырька и дала попить сначала одному, потом другому болящим. И тихонечко приговаривала при этом:
– Пейте, голубы, пейте. От этого снадобья и молочка вам легче станет, уж я то знаю! Дед-то от душевной доброты накормил вас так, старый. Вы уж простите его, хорошо еще, что еда была вся постная, нежирная, а то могло быть и хуже. Бог, вас милые предостерег… А дед, грешный по незнанию это делал! Желудки-то ссохлись от голода, вот и получилось нехорошо… Маленькими глоточками пейте-то, маленькими…
Постепенно боль стала утихать и они снова уснули.
Время от времени бабка Меланья снова их будила и кормила с ложечки вареной свеклой и морковкой.
Утром, когда рассвело, они проснулись. Животы уже не болели, хотя слабость сильная одолевала.
В избе никого не было. Не было рядом и винтовки…
Виталик заматерился и слез с печки.
В этот момент дверь открылась и вошел дед с охапкой поленьев.
– Проснулись? Ну, слава тебе, Господи!
– Он грохнул поленья у печки и опять перекрестился.
– А я уж боялся, что воспаление легких подхватили. Стонали уж очень…
– Дед, куда винтовку дел?
– грозно двинулся на него Виталя.