Меня нашли в воронке
Шрифт:
И снова на высотке что-то грохнуло. И, почти одновременно, прекратился минометный обстрел.
– Нияк батарэю лётчыкы накрылы!
– воодушевился Слюсаренко.
– От вона зараза нам дыхаты не давала! Тилькы мы в атаку - так почынають… Артылэрия лупыть, йим всэ до одного мисця. Накопалы там катакомбив…
– Катакомб, - зачем-то поправил украинца дед.
– Я и кажу, катакомбив. Можэ зараз накрылы, га?
– Надежда - сестра веры и дочь мудрости!
– внезапно сказал Кирьян Васильевич.
Слюсаренко
– Ты бува нэ вируючый?
– Есть такое…
– Я тэж. А як тут бэз цёго. Мина ця чортова, днив зо три прям пидо мною… Штаны розирвало, аж срам налюды. Вэсь взвод рэготав. Хто жыви лышылысь. А на мэни ани подряпыны. От вони янголы…
– Смотри-ка… - показал Кирьян Васильевич куда-то в темноту.
– Чого?
– откликнулся хохол.
– Тьфу ты! Пэтька, поганэць, усю роту свойим «чого» заразыв !Месяц услужливо выполз из длинного облака. По нейтралке бежали трое и волокли в плащ-палатке кого-то четвертого.
– Твойи?
– спросил Слюсаренко, но к винтовке приладился.
Дед никого не разглядел, но услышал голос костерящего весь свет Ежа.
– Мои…
– Кого? Кинулся он им навстречу.
– Валерку в ногу цепануло минометкой. В тоже место, говорит… - на бегу кинул Еж.
Дед и старший сержант Слюсаренко схватились за ткань и побежали тоже, стараясь не спотыкаться и не падать. Получалось не всегда.
– Где раздобыли-то?
– Кого?
– по-еврейски ответил неугомонный Еж.
– Плащ-палатку…
– Да сняли там с кого-то… Вся дырявая. Как бы не разъехалась.
– Габардынова, - сказал Слюсаренко.
– Дэбэла значыть. З нашого комвзвода. Позапрошлого. Тры дни и повоював. Мы на поли пид кулэмэтамы позалягалы, вин встав, «За Родину!», крычыть, «За Сталина». Пацан зовсим. Я хвамылию його так и нэ запамъятав… Мы й пробиглы метрив из дэсять. И впъять полягалы. А от його… Там и лэжыть?
– Ага, - ответил Еж, понятия не имея, где это там. Вернее «там», где была подобрана плащ-палатка и «там», где погиб неизвестный лейтенант, это, как оказалось, совершенно разные вещи. Война, она совсем не такая, как в компьютерных играх…
Дотащили злобно матерящегося Валеру без приключений. А в окопах встретили бойцы и Валерку утащили в санбат, а остальных проводили до лейтенанта Костяева.
– Ну? Как?
– спросил тот, встречая партизан у входа в свою землянку.
– Все целы?
– Двое раненых у них, утащили уже.
– А немца накрыло, значит… Жалко… Ладно, ныряйте в землянку, чаю попейте и я вас до батальона провожу. Машина должна за вами прийти. В полк.
– Кстати, товарищ лейтенант, а число сегодня какое?
– спросил Вини.
– Уже пятнадцатое. А что?
– Нам надо срочно доставить информацию государственной важности до командования.
Лейтенант пожал плечами и ответил:
– Я и говорю, машина в пути. А пока чай пейте!
Машина прибыла через час, когда умаянные лесом они закимарили вповалку, напившись сладкого чаю.
– Ширшиблев!
– заорал кто-то на улице.
– Где тебя черт носит?
– Дороги, товарищ лейтенант… Танками все разбито, еле тащился.
– Дороги у него… У всех дороги!
– плащ-палатка, навешенная на дверь распахнулась, впустив холодный воздух:
– Эй, партизаны, подъем!
Дольше всех будили девчонок. Просыпаться они никак не желали.
Встали только после угрозы Ежова облить их водой.
Метрах в трехстах от землянки их ждала полуторка, заляпанная грязью по крышу с двумя бойцами в кузове. Возле машины стоял какой-то старший лейтенант и ругался на бойцов:
– Да будьте вы людьми! У меня раненых пол-батальона, машин нет, хотя б троих в полк заберите.
– Не положено… - лениво процедил один боец.
– Велено только окруженцев вывезти…
– А… комбат… тут уже?
– Да уговариваю этих храпоидолов раненых забрать. А они ни в какую. Приказ, говорят, долдоны, твою мать…
– Эй! бойцы, у партизан тоже двое раненых, - крикнул Костяев.
– Велено всех забирать. Тащите…
Таругина притащили в бессознательном состоянии. Валера допрыгал сам на костыле.
– Осколок у него между лопаткой и ребрами застрял. Операцию надо делать, - буркнул сердитый Валера, когда танкиста осторожно грузили в кузов.
– Так и так в тыл…
– Сам-то как?
– Жив, чего мне.
В кузов заглянул водитель со смешной фамилией Ширшиблев:
– Раненых в дороге держите. Растрясет к фигам…
Под Таругина сгребли все солому, которая была в кузове. Сами устроились на мешках, шинелях и телогрейках.
Дорога и впрямь была ужасная. Машина на каждой ухабине накренялась так, что казалось еще чуть-чуть и все вывалятся в грязь. В паре мест пришлось вылезти и толкнуть засевший по средину колес грузовик. И потому девять километров до штаба полка они добирались аж целый час.
Зато по прибытии их сразу же накормили горячим кулешом и разместили в каком-то сарае с сеном. Правда, заставили почему-то сдать оружие. И поставили часового у дверей. А раненых Валерку и Олега унесли в полковой госпиталь.
Самое удивительное, что дали выспаться. Подняли, когда солнце уже стояло в зените.
Дверь открылась и часовой сказал:
– Которые тут из плена бежали?
Встал политрук Долгих.
– За мной…
– А куда меня?
– Узнаешь…
Его привели в большой деревенский дом, в светлую, совсем недавно побеленную комнату. Из мебели был только стол и два табурета. За столом сидел рослый старлей НКВД.