Меня зовут Мина
Шрифт:
— Яйца-то отложили? — шёпотом спросила я у дроздов.
Тррр-гик-гик!
Тррр-гик-гик!
Тррр-гик-гик!
На обед мы ели сыр, бананы, булочки с глазурью и запивали всё это гранатовым соком. ГРАНАТ! КАКОЙ ВКУС! А СЛОВО-ТО КАКОЕ!
Пока мы ели, мама снова заговорила о птицах и душах. Некоторые люди, сказала она, верят, будто души бессмертны и остаются на земле — просто перекочёвывают после смерти в другое тело, даже необязательно человеческое, случается, что и звериное. Это так и называется:
— Или фруктом, — добавила я, вертя в руках банан.
— Вполне вероятно, — кивнула мама. — Можно прийти в эту жизнь заново и бананом, и горошиной, и брюссельской капустой.
Я откусила банан и сказала:
— Капустой я бы не хотела. А вот бананом — здорово! Только представь: ты вся жёлтая-жёлтая и сладкая-сладкая…
Я откусила ещё кусочек банана. Интересно, душа — если она там есть — имеет отдельный вкус? Его можно почувствовать? Или вся эта банановость и есть вкус банановой души?
— Может, добрые души поселяются в душистых и ярких фруктах, — предположила я. — А злые — в зелёных и тухлых?
— Тогда малина — приют самых добрых душ. А если все люди потом превращаются, допустим, в насекомых? В кого добрые, а в кого злые?
— Хорошие — точно в стрекоз. Они такие прекрасные, с такими прозрачными крыльями…
— А ещё добрая душа может стать пчелой.
— Пчёлка-пчёлка, дай мне мёду! И ведь даст!
— А злых во что превратим?
— В тараканов.
— В навозных мух.
И тут я поняла главное:
— Мам, я бы лучше стала птицей.
— Конечно! — подхватила мама. — Ты ведь моя пташка!
— Выбираю жаворонка! Чтобы взлететь высоко-высоко и превратиться в точку на небе. А ещё я бы стала кошкой. Чёрной как ночь.
Потом мы просто жевали. Молча. Я пыталась представить, кем бы захотел стать папа. Вышло, что конём. Лошади — животные сильные, быстроногие, красивые и гордые. Мне не хотелось представлять папу в другом человеческом теле. Таких пап больше не бывает, поэтому он был и останется одним-единственным, моим папой. Пусть даже воспоминанием о папе.
— В древности, — начала мама, — у греков было особое слово, означавшее переселение душ. Метемпсихоз.
— Как-как?
— Ме-тем-пси-хоз. — Мама произнесла слово медленно, по складам.
— Ме-тем-пси-хоз! — повторила я. — Фантастическое слово! Метемпсихоз! Ме-тем-ах-какой-психоз!!!
Какое сло-о-ово! Только посмотрите! Вслушайтесь!
Потом мы с мамой листали книги об Индии и Шри-Ланке: вникали в индуизм и буддизм, рассматривали фотографии Гималаев, и я рисовала снежные вершины, а мама читала мне вслух о Тибете — это такая заоблачная страна, если по карте — над Индией. Тибетцы верят, что по ночам душа покидает тело и отправляется путешествовать. Её путешествия и есть людские сны. А ещё их называют паломничеством в астрал. В астрал! К звёздам! Ты несёшься в ночи, с летучими мышами и совами, а внизу — твой дом, твоя улица, город и весь мир!
А ещё эти люди, тибетцы, верят, что вся Вселенная вылупилась из одного яйца. А что? По-моему, очень здравая мысль. Почему бы Вселенной не вылупиться из самого удивительного, самого волшебного предмета, который только есть на свете? Из яйца! Одного-единственного! И если это каким-то чудом окажется правдой, значит вся Вселенная на самом деле — птица. Птица, летящая сквозь время. И каждый раз, когда эта птица откладывает яйцо, возникает ещё одна, новая вселенная. Снова и снова, вселенная за вселенной — целая стая вселенных, летящих сквозь время…
Ростки идеи, сарказм и тайны времени
Наконец выдался такой день, как я люблю.
А я люблю быть одна или только с мамой. Ну и с котом Шепотком, с чёрными дроздами и совами. Мама об этом знает. На самом деле ей так тоже нравится жить, и она меня хвалит, но на днях она усадила меня рядом и сказала:
— Придёт время, когда тебе станет скучно.
— Не станет.
— Станет. Например, тебе захочется иметь друзей.
— Друзей? — повторила я шёпотом.
Она погладила меня по голове, притянула к себе, обняла, словно маленькую.
— Да, Мина. Друзей. У тебя появится много прекрасных друзей — главное, сделать первый шаг. А однажды ты начнёшь думать о мальчиках.
— О чём?
— О мальчиках.
Я фыркнула и отвела взгляд; хотя знала, что это чистая правда.
— На фиг они мне сдались?
Мама засмеялась:
— Мина, придержи язык! И не волнуйся. Это ещё не завтра случится.
Неужели мне придётся снова ходить в школу? Даже думать об этом не могу. Мама считает, что я преувеличиваю, но я абсолютно уверена, что школа — это тюрьма. Была, есть и будет. Я и стих об этом написала. Несколько лет назад. Сейчас скопирую сюда.
Мне этот стих жутко нравится! Просто очень-очень!
Я написала этот стих после того, как ужасная миссис Черпенс (уж не знаю, откуда она взяла такую фамилию, черепушка-то у неё совсем не варит) пыталась преподать нам времена глагола — ну, типа разницу между прошедшим, настоящим и будущим. Объясняла она нам всё, как недоумкам каким-то. Или вообще дебилам.
— Слушайте внимательно, дети. Если я делаю что-то сейчас, я говорю, что я это делаю. Если я говорю, что сделала что-то в прошлом, я говорю, что я это сделала. Если я говорю, что сделаю это в будущем, я говорю, что я это сделаю. Глаголы обозначают действия [4] и изменяются по временам, то есть имеют формы прошедшего, настоящего и будущего времени. Я приготовила для вас упражнение. Вы должны изменить глаголы — поставить их в определённое время. Понятно? Ну конечно понятно. Это просто, и вы наверняка справитесь.
4
Кстати, СОВСЕМ НЕ ВСЕ ГЛАГОЛА ОБОЗНАЧАЮТ ДЕЙСТВИЯ! Например, «перестать» — это глагол. И если я говорю, что перестала что-то делать, я уже никакого действия не совершаю. Я вообще абсолютно ничего не делаю! Я хотела сообщить об этом миссис Черпенс, но чувствовала, что она от меня сильно устала. Она наверняка бы ответила: «Не жонглируй словами!» А я бы сказала: «Да, это игра слов, и ничего плохого в ней нет! Слова — как котята! Они любят, чтобы с ними играли!» Ну, этого она бы вообще не поняла. Зато — если уж играть словами — она была бы сыта мной по горло. Чаша её терпения переполнилась бы окончательно.