Шрифт:
Часть первая
Глава 1
Многих ещё долго будут мучить воспоминания о тех двух днях в начале октября.
Во вторник Бен Росселли — президент банка «Ферст меркантайл Америкен» — сообщил страшное известие, которое не только изменило общую ситуацию в банке, но и получило широкий резонанс за его пределами.
На следующий день, в среду, на «флагманском корабле» банка — в его центральном отделении — был обнаружен вор, и это событие
Итак, по порядку.
Заявление президента банка явилось полной неожиданностью, поскольку — как ни странно — никакой информации заранее не просочилось. Рано утром Бен Росселли позвонил некоторым из старших управляющих; нескольких он застал дома за завтраком, остальных — на работе. Бен обзвонил и тех, кого считал своими друзьями: это были служащие, ветераны банка, не входившие в аппарат управления.
Каждому он говорил одно и то же: «Пожалуйста, будьте сегодня в одиннадцать утра в башне, в конференц-зале».
И вот около двадцати человек собрались в конференц-зале, не хватало только самого Бена; собравшиеся тихонько переговаривались, стоя небольшими группками. Никто не решался первым отодвинуть стул от сияющего стола, за которым заседал совет директоров; стол, рассчитанный на сорок человек, был длиннее площадки для игры в сквотш.
— Кто разрешил? — раздался резкий голос. Все повернули головы. Эти слова были произнесены Роско Хейвордом, исполнительным вице-президентом, и относились к облаченному в белый смокинг официанту из ресторана для администрации. Официант разливал херес в бокалы.
— Распоряжение мистера Росселли, сэр, — ответил официант. — Он велел подать самый лучший херес.
Коренастый человек в модном светло-сером костюме, обернувшись, непринужденно бросил:
— Не стоит отказываться от самого лучшего.
Это был другой исполнительный вице-президент, Алекс Вандерворт. За его добродушной, неофициальной, что называется свойской, манерой держаться скрывалась твердая воля и решительность. Оба — Хейворд и Вандерворт — состояли во втором эшелоне управления, который шел вслед за президентским, и хотя каждый из них имел за плечами солидный опыт и служил общему делу, они были соперниками.
Это соперничество пронизывало весь банк — у каждого были группы союзников на более низких ступенях субординации.
Алекс взял два бокала хереса, передав один брюнетке с великолепной фигурой — Эдвине Д'Орси, которая занимала крупный пост в структуре «ФМА».
Эдвина заметила, что Хейворд бросил на неё злобный взгляд.
«Ну и пусть», — подумала она; Роско знал, что Эдвина верно служила лагерю Вандерворта.
— Спасибо, Алекс, — сказала она, взяв стакан. С минуту в воздухе висело напряжение, затем остальные последовали их примеру. Лицо Роско Хейворда сердито вытянулось. Он как будто собрался что-то сказать, но передумал.
Вице-президент,
— Миссис Д'Орси, джентльмены, мистер Росселли.
Гул разговоров стих.
Бен Росселли стоял в дверях и, обводя взглядом присутствующих, слегка улыбался. Он, как всегда, являл собой образец эдакого отеческого благодушия и прочной надежности — человека, которому тысячи сограждан могут вверить свои деньги. Этот образ государственного мужа и банкира подчеркивала неизменная черная тройка, а на жилете — золотая цепь от часов, спрятанных в нагрудном кармашке.
Однако сегодня Бен Росселли не излучал своей обычной энергии. Он опирался на трость — такого ещё не видывал ни один из присутствующих.
Он протянул руку, по-видимому, намереваясь придвинуть к себе один из массивных директорских стульев. Но его опередил Нолан Уэйнрайт; тихо поблагодарив, президент сел.
— Это неофициальная встреча. Долго я вас не задержу. Пожалуйста, можете садиться. Ах да, спасибо. — Последняя фраза была адресована официанту, который подал ему бокал хереса и вышел, закрыв за собой дверь.
— Мы собрались явно для того, чтобы что-то отпраздновать, — сказал Алекс Вандерворт. — Осталось только выяснить — что.
На лице Бена Росселли вновь мелькнула улыбка.
— Хорошо, если б так, Алекс. Я подумал, что это тот самый случай, когда выпить не помешает.
Он помолчал, и внезапно всех охватила тревога. Было ясно, что это не простое совещание. На лицах отразились неуверенность и беспокойство.
— Я умираю, — сказал Бен Росселли. — Доктора говорят, мне осталось недолго. Я решил, что все вы должны об этом знать. — Он поднял бокал и, помолчав в задумчивости, отпил глоток хереса.
Если до сих пор в конференц-зале царила тишина, то сейчас молчание стало гробовым. Никто не двинулся с места, не проронил ни звука.
Старый Бен подался вперед, опершись на трость:
— Ваше смущение излишне. Мы все старые друзья, потому-то я вас и собрал. И хочу упредить естественные вопросы: то, что я сказал, совершенно определенно — если бы я надеялся хоть на малейший шанс, то не стал бы спешить. Догадываюсь, что ещё может вас интересовать: у меня рак легких, и к тому же запущенный. Вряд ли я доживу до Рождества. — Он замолчал, и вдруг стало заметно, как он слаб и изможден. Росселли добавил более мягко:
— Сейчас, когда вы все знаете, можете передать остальным.
Эдвина Д'Орси подумала, что не успеет опустеть конференц-зал, как новость разлетится со скоростью степного пожара. Известие не оставит равнодушным никого — одних оно искренне опечалит, другие отнесутся к нему более прагматично; что касается Эдвины, она была потрясена и чувствовала, что все остальные — тоже.
— Мистер Бен, — наконец отважился один из «стариков». Пол Монроу был старшим клерком в отделе кредитования; голос его дрожал: