Меняющий лица (Хроники Хэлдвейна)
Шрифт:
Пропахший плесенью пустынный коридор упирался в лестницу. Было холодно, но ладони вспотели от волнения. Аринд подложил под колёса доски и вытолкал телегу на поверхность. Комната казней, откуда обыкновенно вывозили трупы, находилась за внутренним двориком, захламлённым телегами и носилками. Эти мрачные стены хранили память о днях, когда в воздухе витали предсмертные крики, а камни мощения впитывали кровь отрубленных голов и испражнения висельников. Со временем всё заменили яды, и отца перевели из палача в смотрители.
Утренний свет, лившийся из небольших окошек в потолке, становился ярче, но часть скамеек и пыточных стульев до сих пор терялась в сумраке. Аринд повернул тяжёлый отцовский ключ в замке и вытащил телегу на тюремные задворки.
Под колёсами ломалась натянутая за ночь корочка льда, хрустела трава, одетая в бахрому поблёскивавшего инея. Аринд плотнее запахнул полы плаща и поёжился. На фоне хмурого неба темнел шпиль донжона и смотровые вышки. За спиной возвышалась каменная стена, опоясывавшая многочисленные постройки и внутренний двор.
Летфен очухался, когда они уже достаточно отдалились от тюрьмы и миновали кладбище.
– Эй, Мертвяков сын, это ты? – спросил он испуганно, пытаясь стянуть с глаз повязку.
– Не трогай, ослепнешь.
– Где я? Где? – зашептал Летфен, ловя губами морозный воздух.
Наконец, Аринд развязал его и дал привыкнуть к свету. Мальчишка впервые за долгое время увидел серый полог облаков и высокие сосны. Золотистые стволы уносились в небо и лишь у самого верха, где им доставало солнца, рассыпались густыми шапками веток, походившими на гнёзда огромных птиц.
– Сначала выпьешь это, – сказал Аринд, протянув Летфену флакон с мутной жидкостью. – Это сыворотка для желудка, чтобы ты смог есть, а то умрёшь с непривычки.
– Какой дурак от еды умирает? – удивился Летфен, протирая слезящиеся глаза. – Ладно бы от голода! – Он вдруг потянулся к Аринду и схватил его за руку, тут же отпустил и расхохотался. – Ох, Мертвяков сын, какой же ты белый! Как мукой обсыпанный! Ладно, хоть тёплый, а то я уж думал, что колдун тебя из могилы вытащил и зельями своими ходить заставил.
Аринд, привыкший видеть во всяком резком движении опасность, порядком струхнул. Он отстранился, вынул из внутреннего кармана лист и развернул его. Летфен шмыгнул и почесал затылок.
– Ты говорил, что тебя карты понимать научили. Не врал? – спросил Аринд.
– С чего мне врать? – обиделся мальчишка. – Меня брат учил, он у нас в деревне главный грамотей! А потом Шастен учил, он весь остров знает, у него везде берлоги есть. Это что за река? Дрена?
– Нет, это Салхва. А мы вот здесь, у подножия Арильского леса. Дальше на восток – Прант, а вот тут рудники.
Летфен долго хмурился, кутаясь в шерстяной плащ, и наконец выдал:
– Рисовать ты мастер! Значит, если в лесах не заблудимся, доберёмся до Эдоса, он как раз в горах с той стороны, где солнце всходит.
Аринд недоумённо посмотрел на место, в которое указал Летфен, там не было ни селений, ни рек, только скалы.
– Что ещё за Эдос?
– Городок на месте старых шахт. Он в скале, так сразу и не найдёшь. Раньше там добывали руду, и осталось много пустот, вот беглецы и начали в этих местах от зверья прятаться, а через какое-то время и селение появилось. Я туда случайно попал, когда ещё был в шайке Скэлла.
– Так ты не врал?
– Ну и странный же ты! Решил со мной от колдуна сбежать, а сам до сих пор мне не веришь?
Аринд вздохнул с облегчением, бросил мальчишке котомку с едой и покатил телегу прочь. Летфен проводил спасителя удивлённым взглядом, потом будто очнулся и крикнул вслед:
– Как звать тебя хоть скажи! До гроба ведь вспоминать буду!
Ответом ему была тишина.
Через несколько дней отец вместе с остальными работниками отправился приветствовать поверяющих. Аринду велено было не высовываться из подземелья и ждать внизу. Скоро послышался звук шагов, Аринд отошёл от лестничного проёма и прислушался. Годы, проведённые в материнском подвале и лесной глуши, обострили слух, и он без труда мог разобрать суть беседы.
– Что-то ты постарел, Редорф, – послышался чей-то смешливый шёпот.
– А ты всё кремами своими красоту наводишь! – тихо, с ноткой укоризны заметил отец. – Сколько у вас, женщин, денег на это уходит? Как была девчонкой, так и осталась. Раньше мне в сёстры годилась, а теперь уж впору дочерью называть.
– Да ладно тебе, старикан! – хохотнула его спутница. – Мне теперь по статусу стареть не положено. Я ведь как-никак советница короля!
– Ох, ты ж! Нашла тёплое местечко! Давно ли ты в шайке клеймёных прозябала? Я-то думал, косточки твои уж истлели давно.
– Я тогда выбралась и к нашим вернулась, а ты так и не появился, это мне надо твоей живости удивляться.
– За мной охота была. Я долго по лесам скрывался, а как всё немного поутихло, перебрался сюда, на окраину. Знакомый помог устроиться в эту самую тюрьму. Раньше палачом тут был, теперь смотрителем работаю. А как же ты среди проверяющих оказалась, Сана?
– По приказу, как же ещё. Думаешь, мне нравится по тюрьмам разъезжать? А отказаться нельзя, спорить с Майернсом себе дороже.
– Ты всегда умела людьми крутить и речи вовремя подслащивать. Пойдём, я тебя с сыном познакомлю.
– Неужто ты дитём обзавёлся? Сам ведь всю жизнь женитьбу клял. Совсем с тобой неладное творится, постарел, хватку потерял, а, Дорф?
– Раньше сил хватало, здоров был, а теперь я уж не тот. Ногу вот повредил, да так и не срослась правильно, доживаю век хромой клячей, а сын – хорошее подспорье. Правда, странноватый он у меня. Мать его на голову была дурная.
– А сколько ему лет?