Мэр
Шрифт:
Уже отобедавший Роберт Шандорович прошел в свой собственный кабинет, полистал теряющие значение прошлогодние документы и усмехнулся. Прежний мэр не освобождал насиженное рабочее место, его выжали из администрации и города. Он растворился в бескрайних просторах Вселенной, подав с полгода назад прошение об отставке в обмен на прекращение органами проверки заявления о взятке. Да еще и в особо крупном размере… благо по отечественному уголовному кодексу сто тысяч «деревянных» – это уже особо крупная мзда. Не получив обещанных дензнаков и не удержав власти, градоначальник отделался быстрой
Он же разрешал и первый крупный конфликт нового мэра Лущенко – за его же собственный кабинет.
Понятно, что полгода безвластия сказались и на здании мэрии: лестничные площадки превратились в общественные курилки, а пустующий кабинет мэра на пятом этаже, слишком роскошный для и.о., отдали министру юстиции под общественную приемную. И понятно, что мэр первым делом вознамерился вернуть себе именно его.
Пятый этаж вообще был гораздо просторнее и светлее других этажей – этакий пентхауз мэрии. Даже не видя бумаг, по которым кабинеты отошли Минюсту, Лущенко решил без промедления перебраться именно в это помещение. Оно как раз отвечало амбициям нового градоначальника.
Сериканов сразу предупредил Игоря Петровича, что, перед тем как забрать кабинет, его последнего хозяина – министра – неплохо бы известить, лучше, если при личном телефонном разговоре. Лущенко нехотя согласился, но… послал извещение почтой. Ясно, что в тот же день Роберт уже стоял перед министром.
– Яков Юрьевич, – разводил руками Сериканов, – он не захотел смотреть в документы. Я его предупреждал, но он ни в какую! Зашел, увидел и сел.
Министр осуждающе покачал головой.
– Если он так и дальше будет вести дела, то рано или поздно действительно сядет, – двусмысленно пошутил он. – А что, оспорить изъятие кабинета нельзя?
– К сожалению, господин министр, мэрия может расторгнуть договор в любой момент. Таков закон города. Конечно, если вы своим авторитетом надавите… – Роберт сделал многозначительную паузу.
Министр недовольно поморщился:
– Не буду я ни на кого давить. А Лущенко за свое самоуправство ответит – так или иначе.
Угроза не была пустой. Министр мог многое, например «ответить асимметрично» и приостановить строительную лицензию Алены Игоревны. Это Роберта Шандоровича интересовало прежде всего. Тем более что скрыть свое участие было проще простого. Ведь в первые же полгода новый мэр нажил столько врагов, что нанести решающий удар мог кто угодно.
Дверь распахнулась, и Сериканов поднял глаза. На пороге стояла Луиза – сосланная Игорем Петровичем в канцелярию бывшая секретарша бывшего мэра.
– Роберт Шандорович, слышали новость?
– Что там еще? – насторожился Сериканов.
– Сабуровских турок по больницам развозят – массовое отравление.
Чай
Несмотря на исторический факт, заключающийся в том, что чай придумали китайцы, эту теорию активно оспаривают индийцы, англичане, россияне, туркмены и многие другие любители золотистого напитка. И только турецкие гурманы не спорят, а пьют, пьют, пьют…
Алена Игоревна, так и не успевшая пообедать, стояла во временном турецком офисе – на четвертом этаже почти завершенного небоскреба. Вся стройка была забита машинами «Скорой помощи», а машины – турками. Кого тащили на носилках, кого волокли под руки, и более всего строительный пейзаж напоминал батальное полотно «Штурм Измаила».
– Почему турки думают, что это чай? – повернулась она к оперативникам.
Оторванные от задания по осаде Жгутова опера Гулько и Пятаков, в этом районе, как сказал подполковник Брагин, самые опытные, переглянулись.
– Они говорят, что больше никаких новых продуктов не завозили… – произнес Пятаков. – Но мы так считаем, это крысиный яд. У них с полгода назад на складах крыс травили.
Алена нахмурилась. Версия была правдоподобной, но и с мнением турок она не считаться не могла.
– А кто все-таки чай завозил?
– Неизвестно, – покачал головой Гулько. – Повар мог знать, но он одним из первых сознание потерял.
Алена задумалась.
– Кто еще может быть в курсе? Прораб? Мастера? Рабочие?
Гулько и Пятаков дружно замотали головами.
– Кроме повара, деталей никто не помнит.
– А что они еще говорят?
Оперативники снова переглянулись.
– А что они могут сказать? Им не до того…
Алена Игоревна сдержанно кивнула и двинулась к лестничному маршу, поднялась на этаж выше и толкнула дверь:
– Merhaba, Ertan…
Представитель проектировщика, высокий рыжий турок обернулся.
– Здравствуйте, госпожа Алена.
– Что скажешь? – кивнула в сторону окна Алена. – Чья работа?
Турок помрачнел.
– Повар успел сказать, недавно ваши полицейские приезжали… мир предлагали…
Красиво изогнутые брови Алены Игоревны подскочили вверх.
– Мир? Полицейские? Уж не те ли менты, что крышу навязывали…
Турок кивнул.
– Те самые. Двое. Они этот чай и привезли. Хороший чай. Настоящий. У нас давно такого не было.
Алена стиснула зубы. Описание этих двоих у Брагина было, толку от этого описания не было: для турка все европейцы не то чтобы на одно лицо, но где-то рядом…
– Ноюза kabn… [1] – кивнула она, развернулась и двинулась к выходу.
– Gble gble, [2] – вздохнул вслед Алене Игоревне турок, но она уже ничего вокруг не слышала – на ходу набирала номер облздрава.
– Петр Никодимыч, это Сабурова. «Скорая» не справляется, больницы забиты. Давайте к вам, в область, турок отправлять…
Глава областного здравоохранения принялся возражать, но Алена не уступала:
– Их уже более тысячи… а ну как начнутся смерти? Я же говорю, нет в больницах ни столько свободных коек, ни столько свободного персонала! Просто нет! Мне что – на министра выходить?
1
До свидания (турецк.).
2
До свидания (турецк.).