Мера хаоса
Шрифт:
Стало ясно, почему стены настолько гладкие — строители пытались сделать их максимально ровными. Но, судя по тому, как связали пленников, Чистая Лига не особенно доверяла всем этим ухищрениям.
— И как вы собираетесь нас судить?
— Судом Вседержителя-Порядка, ибо он есть единственно справедливый. Потом мы проведем обряд изгнания Хаоса из ваших душ и сожжем оскверненные тела.
Хорст содрогнулся, вспомнил Эрнитон и горящего на костре одержимого.
— Вы что, хотите провести Исторжение? — оживился Авти. — А что скажет церковь,
— Мы не столь глупы, старик. — Благородный с конем на груди позволил себе улыбку. — Мы знаем, что Исторжение не срабатывает против тех, кто творит магию, а посему верные нам служители Порядка составили особый ритуал…
У Хорста мелькнула в голове шальная мысль: шут зря надеется на церковь. Узнай теархи о том, что творит Чистая Лига, они бы только пожали плечами. Спалили несколько человек? Ну и что? Лучше сжечь невинного, чем оставить в живых зараженного Хаосом…
Да и причин любить магов у служителей Порядка не было.
— Так что используйте последний шанс покаяться, — сказал другой благородный, черноволосый и кудрявый. На его гербе красовался меч, нанизавший на лезвие звезду. — Молите Вседержителя-Порядка о милости. Может, он и сжалится…
— Как сжалились мы, — кивнул первый. — Напоите их.
Из-за спин благородных выступил тюремщик с кувшином в руках. Услышав негромкий плеск, Хорст с трудом пересилил безумное желание рвануться. Терпеливо подождал, пока ему освободят рот, и жадно пил холодную, восхитительно вкусную воду.
Пока поили Авти, второй тюремщик всунул Хорсту новый кляп.
— У вас осталась всего ночь, — сказал благородный с конем, когда шуту тоже заткнули рот. — Покайтесь, и тогда души ваши расстанутся с телом без труда… Смерть будет легкой!
«Даже жаль, что тебе достался титул, — зло подумал Хорст, уставившись на оратора, — будь младшим сыном, пошел бы в служители. Тысячи людей приходили бы послушать твои проповеди…»
Тюремщики вышли первыми, за ними потянулись благородные. Грохнула дверь, и в камере вновь стало темно. Шаги удалились, некоторое время слышалось сопение, чмокающие звуки и кряхтение. Завершилось все это плевком, и тьма родила недовольный голос Авти:
— Они что, старые носки на кляпы пускают? Или портянки? А вообще надо быть полным идиотом, чтобы принять меня или тебя за мага!
Когда к ним пришли во второй раз, Хорст дремал. Проснулся от лязганья замка и громких сердитых голосов. Двое тюремщиков, пыхтя и надрываясь, затаскивали через дверь узкий длинный стол.
— Нас будут судить прямо тут! — догадался Авти. — Красота! Никуда идти не надо!
— Заткнись! — рявкнул один из тюремщиков, глянув на пленников с опаской.
Ясно было, что он до ужаса боится «жутких колдунов».
Стол водрузили у дальней стены, покрыли черным бархатом, в высоких подсвечниках из серебра запылали свечи. Они источали аромат воска, слегка заглушавший вонь, которую распространяли пленники, вынужденные все эти дни ходить непосредственно под себя.
Позади стола оказались три кресла с высокими спинками.
— Я трепещу, — съязвил Авти, — надо же, сколько заботы ради нас!
— О своих врагах надо заботиться, — сказал редар с изображением коня на груди, первым входя в камеру, — а то, не попусти Вседержитель-Порядок, их может убить кто-нибудь другой!
Вслед за ним зашел тот рыжий, которому все не терпелось пихнуть шута. Третьим оказался служитель Порядка. На лице его «красовался» жуткий шрам, пересекавший лоб, переносицу и щеку.
Вслед за редарами явились полдюжины воинов с тяжелыми, мощными арбалетами. Хорсту стало довольно неуютно, когда несколько толстых болтов, способных насквозь пробить человека в кольчуге, оказались направлены на него.
— Очень советую вам не дергаться, — сказал редар с конем, — а в том случае, если будете что-либо отвечать, говорить четко и неторопливо. Любое бормотание или жест будут восприняты, как попытка бросить чары. Ну, а арбалетные стрелы впиваются в плоть магов так же хорошо, как и в любую другую…
— Ну ты напугал меня! — разборчиво и медленно промолвил Авти. — Я от ужаса сейчас обгажусь!
— Мое имя — Кавнлир ре Милот, — благородный не обратил внимания на ехидную реплику шута, — милостью Вседержителя-Порядка я возглавляю Чистый Трибунал. Это отец Сокди и благородный Горан ре Прильф. Начнем же судилище.
Члены Трибунала дружно осенили себя знаком Куба.
— Выньте у обвиняемых кляп, — велел главный из «чистых». Один из тюремщиков освободил Хорста от вонючей тряпки, на шута, скалящего гнилые зубы, лишь удивленно покосился и подобрал его кляп с пола.
Хорст без особого удивления выслушал длиннющее обвинение, в котором содержались пункты вроде «похищение младенцев из домов селянских и варение их в котлах с целью изготовления эликсиров колдовских», «совращение дев младых чарами мерзостными» и «попрание веры посредством отвратных Вседержителю-Порядку непотребств и увеселений».
— Это что за отвратные увеселения? — возмутился Авти, когда отец Сокди закончил читать. — Уж если я веселюсь, то очень даже неплохо!
— Во имя Вседержителя-Порядка, признаете ли вы себя виновными? — строго вопросил ре Милот.
— Нет! — сказал Хорст.
А спустя мгновение шут повторил:
— Нет!
— Запишите, отец Сокди, что подсудимые упорствуют в гнусных преступлениях. — Терпения у главы Трибунала хватало, судя по всему, на десятерых. Служитель заскрипел пером.
— Ваше отрицание вины ничего не значит, — сказал ре Милот. — В любом случае мы признаем вас виновными. Облегчив душу раскаянием, вы могли бы рассчитывать на более легкую смерть…
— Нет! — Это прозвучало достаточно решительно.
— Ну что же, я сделал все, что велит мне порядочность, — редар картинно развел руками. — Пред оглашением приговора упорствующих магов надлежит очистить! Сжечь скверну!