Шрифт:
Annotation
Отрывочные и разрозненные, но оттого не менее ценные воспоминания о многих давно ушедших от нас известных писателях. Василь Быков, Владимир Уткин, Эрик Сафонов, Петр Паламарчук, Солоухин, Вепсов и многие другие… Все они были хорошими знакомыми Кожедуба, а многие и друзьями. В лихие 90-е годы близкие друзья ушли навсегда, а воспоминания остались. Написано все с присущим Алесю Кожедубу юмором, иногда грустным.
Алесь Кожедуб
Часть первая Печать Мулатова
1
2
3
4
5
6
7
Часть
1
2
3
4
5
6
7
Часть третья Писатели и издатели
1
2
3
4
5
6
7
Часть четвертая Сабля Цадатова
1
2
3
4
5
notes
1
2
Алесь Кожедуб
МЕРЦАНИЕ ЗОЛОТА
Часть первая Печать Мулатова
1
«Все-таки придется искать работу», — подумал я, услышав свист пуль над головой.
Точнее, пули не свистят. Как ни странно, этот звук был мне знаком, и я почувствовал некоторое удовлетворение, заслышав его. Каждый мужчина должен отличать жужжание пули от всех прочих звуков.
Ко мне это знание пришло в Речице, где я жил с родителями в середине шестидесятых. После шестого класса меня отправили в военно-спортивный лагерь. Это был лучший из лагерей, в которых мне приходилось бывать. Мы жили в военных палатках, в которых хоть и стояли раскладушки, но заправлять их было не обязательно. Нашими воспитателями и вожатыми были солдаты срочной службы, что, согласитесь, привносило в лагерную жизнь некоторую романтику.
В первой половине дня мы разбирали на время автоматы Калашникова. К концу смены мы легко разбирали и собирали их с завязанными глазами, не считая это каким-то достижением. Если ты с утра до вечера занимаешься одним и тем же, поневоле у тебя появляется навык. На это и была рассчитана служба в Советской армии.
После обеда мы купались в прозрачной речке Ипуть, бегали кроссы и участвовали в учениях. Как мы едим в столовой, никто не следил, и после смены все воспитанники находились в прекрасной физической форме. Даже я при всей своей худобе сбросил пару килограммов. Родители не верили собственным глазам, наблюдая, как я расправляюсь с борщом и котлетами после лагеря. Картошки, и той не оставалось на тарелке.
Но я не о картошке.
Однажды мы проснулись от взрыва. «Взрывпакет», — подумал я, не открывая глаз.
— Тревога! — заорал наш командир взвода сержант Коля, откинув полог палатки. — Подъем!
Колю мы слушались, потому что главным аргументом при вдалбливании азов военной науки он считал затрещину. Коля никогда не читал о похождениях бравого солдата Швейка, но он легко вписался бы в славную когорту унтеров и фельдфебелей австрийской армии. Может быть, он даже подружился бы со старым сапером Водичкой и колошматил с ним на пару мадьяров.
Правда,
— В колонну по два становись! — скомандовал Коля. — За мной бегом марш!
Я, как и многие, бежал с закрытыми глазами. При хорошей муштре этому тоже можно было научиться.
Мы прибежали к реке.
— Стой, раз-два! — скомандовал Коля. — Сейчас мы форсируем реку и идем в наступление вон на ту высоту. Всем ясно?
Я с сомнением посмотрел на реку. Ипуть была не такой широкой, как Днепр в нашей Речице, но переплыть ее тоже было не просто.
— Вопросы есть? — спросил Коля. — Раздевайсь!
— А здесь можно идти по дну или надо плыть? — поднял я руку.
— Ты что, плавать не умеешь? — уставился на меня сержант.
— Не очень.
— Ни хрена себе! — почесал он затылок. — Кто еще не умеет, выйти из строя.
Полвзвода шагнули вперед.
— Н-да, — посмотрел по сторонам Коля. — Перетонете, где я вас ловить буду? Куда Ипуть впадает?
— В Сож, — сказал я.
— А Сож?
— В Днепр.
— Ну вот, аж в Киеве, — кивнул Коля. — Форсирование отменяется. Идем на склад за автоматами. Хоть стрелять научитесь.
Получив по автомату и рожку с холостыми патронами, мы разделились на два отряда. Один занял позицию на холме, мы засели на опушке леса.
И вот тут кто-то из противников влупил по нам длинной очередью из боевых патронов.
Откуда они у врага оказались, так и осталось тайной. Впрочем, наш склад с боеприпасами охранялся, как и в остальной армии, поэтому почти у каждого воспитанника в кармане можно было найти и патроны, и взрывпакеты, и даже штык-нож. Этот считался самой большой ценностью, но и был он только у Вовки Сороки, заместителя Коли.
Итак, пули, подобно шмелям, прожужжали над головой. Несколько сбитых веток упали на землю.
— Ложись! — закричал Коля и спрятался за сосну. — Узнаю, кто стрелял боевыми, убью!
Но и тот, кто стрелял, знал, что его убьют. Никто ни в чем не признался. На два дня нас отстранили от стрельб, но потом все вернулось на круги своя.
Кстати, в том же военно-спортивном лагере меня укусила какая-то водяная тварь. Мы купались в лесном озерце, берега которого были густо утыканы шишками рогоза. Я нырнул в мутную воду и вдруг почувствовал удар в запястье. Через полчаса на руку было уже страшно смотреть. Она посинела, распухла, в ушах стучало, как при сильной простуде. Мои товарищи подходили ко мне, смотрели на руку и почтительно качали головой. В том, что это настоящее ранение, сомнений ни у кого не было.
— Змея, — сказал Коля, осмотрев руку. — Или сколопендра. На выпей таблетку и ложись в кровать. Станет хуже, отвезем в санчасть.
— БТР сломался, — сказал Сорока.
— А я танк из части пригоню, — строго посмотрел на него Коля. — Главное, чтоб к утру не помер.
К утру я не помер, но рука еще несколько дней болела. Меня освободили от марш-броска на танках, о чем я сильно жалел. Из-за проклятой сколопендры я так и не покатался на танке.
«И как это мы в этом лагере выжили? — думал я, прислушиваясь к жужжанию пуль. — Поневоле согласишься, что все в Божьей воле».