Мерцание золотых огней
Шрифт:
И сама оказалась если не во мраке, то уж в полумраке - точно. А поскольку квартира, в которой она жила несколько дней уже, сегодня казалась чужой, холодной и даже враждебной, то этот полумрак был пострашнее того мрака, в котором, по её мне нию, очухался президент, узнавший, наконец, что людям не выдают зарплату.
Юля сидела на кровати, поджав под себя ноги. Торшер осве щал угол комнаты, а из других, темных углов, казалось, ползли к ней черные тени. Того и гляди, взметнут свои холодные щупальца на кровать, обовьют
Она включила люстру, потом спрыгнула с дивана, побежала, включила свет в прихожей, и во всех других комнатах. Еще раньше она плотно закрыла жалюзи в кабинете, задернула шторы в спальне и на кухне.
Но и в ярко освещенной квартире было страшно находиться одной. Юля не раз уже подумала, что если она прогнала Игоря, можно было оставить Саню. А он после того, что случилось, не остался бы... Ну тогда не следовало прогонять Игоря. Но опять же, после того, что случилось, она смотреть на него не могла спокойно. Вот и получилось так, что ушли оба.
А она осталась. И сидит в пустой квартире, дрожит от стра ха. И дверь вроде бы стальная, крепкая, такую попробуй, выбей, и высоко - шестой этаж, а нет на душе покоя и все тут. И в го лову всякая чертовщина лезет, вроде взорванных дверей, видела в американских фильмах... А что, могут и взорвать. И гранату мо гут запустить в окно. Свету много, даже за шторами видна, на верное, её тень. Если и не гранату, так из винтовки пальнуть с пустынной улицы - ничего не стоит...
Юля выключила люстру и снова оказалась в полумраке.
За окном, взвизгнув тормозами, остановилась машина. Послы шались громкие голоса. Юля на цыпочках подошла к окну, чуть-чуть отодвинула штору, глянула вниз. Двое мужчин побежали от машины к её подъезду. Она метнулась в прихожую, ещё раз про верила все запоры на стальной двери, закрыла на два оборота ключа деревянную дверь из красного дерева и пожалела о том, что не взяла у матери охотничье ружье, которое видела на стене в кабинете Омельченко.
Теперь уже не возьмешь...
И даже позвонить матери, признаться, что ей страшно одной в пустой квартире нельзя. Она скажет: не нужно было прогонять Игоря. А оставаться в квартире с незнакомым мужчиной - нужно? А знать, что кто-то хочет расправиться с нею, схватить, поизде ваться и, может быть, убить - нужно?!
Стоя у двери, она услышала мужские голоса на пятом или четвертом этаже, потом хлопнула дверь и все стихло.
Юля пошла в ванную. Там, среди голубых кафельных стен, блестящих кранов, зеркал и полочек с дорогими шампунями и кре мами, она немного успокоилась. Приняла душ, вымыла голову, пе реоделась в шелковую ночную рубашку, набросила сверху длинный махровый халат и вернулась в спальню.
А как вернулась, так снова почувствовала леденящее дыхание ужаса. И ничего нельзя было поделать с этим, ничего! Даже если забраться под одеяло с головой, все равно от ужаса в душе не спрячешься...
Не спрячешься, не скроешься...
Так и свихнуться можно!
И тогда она схватила черную трубку радиотелефона, забра лась на кровать и, после недолгих раздумий набрала домашний но мер Вадима. Он же вспоминал о ней, может быть, и сейчас вспоми нает... Подумаешь, контракт потерял, все равно бедным не ста нет, другие контракты будут у него. А такой, как она, Юля, уже никогда не будет. Если и вправду любит её, если думает о ней, должен понимать это!
Если и вправду...
– Да!
– услышала она короткий, как выстрел, ответ.
Глубоко вздохнула и тихо сказала:
– Вадим, это я. Юля.
Он так долго молчал, что она подумала - не хочет разгова ривать, и собралась уже прервать связь. Но в тот момент, когда её палец потянулся к нужной кнопке, Вадим сказал:
– Ну, хорошо, я дурак. Я отпустил тебя, потом упустил и не смог вернуть. А ты оказалась невероятно хитроумной дамой. Ну и что? Зачем ты звонишь?
Юля ещё крепче сжала в кулаке трубку. А что она, собс твенно, ожидала услышать? Признание в любви? А что хотела ска
зать? Теперь уже и не вспомнишь...
– Никакая я не хитроумная... Просто все так получилось... Ужасно глупо.
– Ну-у, - с издевкой протянул Вадим.
– Зачем же прибеднять ся? Ты блестяще провела сложную операцию. Даже не знаю, с чем её сравнить по наглости. Ты просто гениальная аферистка. Ког да-нибудь внукам буду рассказывать: а я был знаком с этой все мирно известной аферисткой! Когда-то привез её к себе, перевя зал, ночевать оставил. Потом, правда, пожалел об этом. Не знал, что у неё масштаб иной.
– А ты не можешь что-нибудь другое сказать?
– Могу, но не хочу. Вернее, наоборот: хочу, но не могу. Не так воспитан, чтобы говорить с женщинами, как с уличными хама ми, вроде господина Колготина.
Надо было бросить трубку, отшвырнуть её в самый дальний угол, чтобы даже и видно не было! Но Юля почему-то не могла этого сделать.
– Вадим, ты же сказал, что не смог меня вернуть... А ты не хочешь ещё раз попробовать?
– Чтобы ещё раз получить по голове? Или - плевок в лицо в виде выброшенной в окно бутылки шампанского и разгуливающего по твоей квартире лейтенанта??
– Бутылка не разбилась... Я ночью побежала и принесла её. И до сих пор храню. Все кажется, что мы с тобой встретимся и выпьем вдвоем это шампанское.
– Это для тебя она не разбилась, а для меня - раскололась вдребезги.
– А лейтенанта... Иваненко я выгнала...
– Правильно и сделала. Это в твоем стиле. Просто мужик стал тебе не нужен. С такими ты особо не церемонишься.
Бросить, бросить эту проклятую трубку! Ну почему она не может отшвырнуть её, почему слушает чужой, холодный голос, ко торый откровенно издевается над нею?