Мерцание золотых огней
Шрифт:
– Вадим, почему ты такой злой? Мы же сегодня говорили сов сем о другом... И я подумала, может быть...
– О том же самом и говорили. И пришли к выводу, что больше говорить не о чем.
– Я послезавтра выхожу на работу в мамину фирму, буду, как и ты, генеральным менеджером. Если хочешь, я как-нибудь сделаю, чтобы ваша фирма не очень пострадала...
– зачем-то сказала Юля.
– Спасибо, не беспокойся. Я поздравляю тебя с повышением. Это и есть плата за проделанную аферу?
–
– Мне это неинтересно. Мама, конечно, гордится такой заме чательной дочкой, сделает из неё мировую знаменитость. С таки ми-то способностями ты далеко пойдешь, Юля. Поздравляю, желаю успехов. Представляю, скольких мужиков ты теперь можешь соблаз нить, сколько хитроумных операций провернуть!
– Какой же ты все-таки дурак, Вадим! Я же тебе сама позво нила! Не понимаешь, да?
– в отчаянии крикнула Юля.
– Не понимаю. А зачем ты позвонила?
– Мне страшно, вот зачем! Я сижу одна в этой дурацкой квартире и мне страшно!
– Не надо было прогонять доблестных лейтенантов. Могу дать совет: заведи себе телохранителя. И не страшно будет, и ночью какое-никакое удовольствие получишь.
– У меня есть телохранитель, я прогнала его!
– Хочешь меня нанять? Ты удивительно предприимчивая деви ца!
Что же ещё сказать этому упрямому дураку? Такое, чтобы по нял: она не случайно звонит!
– Я не хочу никуда нанимать тебя, Вадим! Я просто... прос то люблю тебя и хочу тебя!
– в отчаянии крикнула Юля.
Этого она никогда и никому не говорила.
Он опять надолго замолчал, только тяжелое дыхание слыша лось в трубке. Потом Вадим тяжело вздохнул и совсем другим, серьезным голосом сказал:
– Извини, Юля, я сегодня очень занят. Спокойной ночи. Огромный город за окном раскрыл желтую пасть, усеянную
темными клыками домов. Казалось, едва она подойдет к окну, он тут же вцепится в нее, разорвет на части. Но Юля и не собира лась подходить к окну. Она спряталась от жестокого города под толстым одеялом.
Не надо было звонить! Не надо бояться. Что было - то было, ничего уже не изменишь. И завтра она, назло всему, поедет в центр, купит себе красивый костюм, чтобы в нем выйти на работу, а ещё - много всяких безделушек. А ещё - зайдет в самую дорогую парикмахерскую и сделает красивую прическу. И вообще, будет по купать все, что захочется и ездить только на такси.
Вот так!
Лаврентьев сбросил наушники. Он не слышал музыку, хотя громкость была такая - оглохнуть можно! Он слышал только свои мысли. И её голос.
Что ты хочешь, глупая девчонка? То сама приходишь домой, то отталкиваешь, то звонишь и говоришь...
Я люблю тебя и хочу тебя...
Если это правда - зачем ты затеяла все эти нечестные игры? Выбросила бутылку шампанского, обманула Чернова, обманула Бет ти, обманула лейтенанта... Кто следующий? Или хочешь пойти по второму кругу, черт тебя побери?!
Бутылка не разбилась, я ночью побежала и принесла её. И до сих пор храню...
Может, сесть в машину и поехать к ней? Прямо сейчас? От Олимпийского проспекта до Протопоповского переулка самое много
– минут семь ехать. И они будут вместе, всю ночь! А остальное - да черт с ним! Так ведь она теперь не впустит его. Не откроет дверь и, наверное, права будет. Если девушка, любимая, говорит, что любит его, хочет его, надо бежать к ней, сломя голову! А он сказал, что занят... Конечно занят - сидит и думает, каким ду раком был! Не откроет... Я приеду, слышишь?! Я приеду к тебе!
Не слышит.
Ну тогда - оставь меня в покое! Уйди из моей памяти, уйди из сердца, из этой спальни, из этого города! Надо успокоиться и забыть тебя, так будет легче обоим!
Я люблю тебя и хочу тебя...
Разве такое можно забыть?!
50
Полковник Синицкий поднял голову, сердито взглянул на Ива ненко и махнул рукой:
– Садись, лейтенант. Что за дерьмо с тобой происходит в последнее время?
Иваненко осторожно присел на стул перед огромным столом, на котором лежала всего лишь одна папка с бумагами. "Ну вот и началось", - с тоской подумал Иваненко, а вслух сказал:
– Виноват, товарищ полковник.
– Сам знаю, что виноват. У тебя сколько дел?
– Восемь. Я вам докладывал, что материалы по трем делам готовы для передачи в суд.
– Ну так передавай! Какого хрена тянешь? А по другим делам
– тишь, да гладь у тебя?
Иваненко понял, что все это - лишь предисловие к разговору о деле, из-за которого и вызвал его Синицкий. Дело Колготина. Лаврентьев вспомнил о своем заявлении, сказал Чернову, тот на уськал отца, генерал приказал полковнику разобраться и нака зать. По всей строгости.
– По другим делам, товарищ полковник, отрабатываем версии, проводим следственные эксперименты.
– Плохо, Иваненко, очень плохо! Я не понимаю, что с тобой произошло? Был один из лучших работников, я на тебя надеялся, понимаешь, наиболее ответственные дела поручал. И ты ведь рас путывал их! Одно дело банкира Кобелькова чего стоит! А сейчас? Я просто не узнаю тебя!
Иваненко молчал. По опыту знал - перебивать полковника - только себе вредить, Уж лучше пусть выговорится.
– Да что с тобой происходит, Саша?!
– рявкнул Синицкий и уставился на Иваненко в ожидании ответа.
Несмотря на грозный тон, лейтенант приободрился. Если пол ковник обращается к подчиненному по имени, это уже хороший знак. Значит, и к нему можно обратиться не по-уставному.