Мерцание золотых огней
Шрифт:
Вид зловеще поблескивающего стекла, готового ослепить, изуродовать лицо, убить, сделал ужас девушки настолько невыно симым, что он перестал сковывать её тело и подтолкнул к дейс твию. В последний момент Юля с истошным воплем уклонилась от страшного удара и, прокатившись по кровати, спрыгнула на пол.
Разбитая бутылка пропорола подушку, ударилась острыми кра ями о железные прутья спинки. Звон стекла, её крик и хриплая матерщина Колготина смешались в жуткую какофонию преступления. Края бутылки стали короче, но не менее страшными.
Юля
В это мгновение входная дверь квартиры с треском слетела с петель. Стремительная тень пронеслась мимо Юли, и Колготин, взмахнув руками, отлетел к кровати, грохнулся спиной о стенку. Только теперь Юля увидела, что это был Вадим. А рядом с ним - Саня, который хоть и опоздал с первым прыжком, но своего не упустил. Несколько профессиональных ударов - и Колготин, сва лившись с кровати, замер на полу, раскинув руки в стороны.
Юля хотела что-то сказать, но в глазах потемнело, будто в ночной комнате разом выключили свет, и она упала на руки Лав рентьеву. Он поднял её, бережно положил на кровать. Иваненко ещё раз приложился носком ботинка к ребрам Колготина, от чего тот захрипел, выгнул спину и снова обмяк.
– Она ранена, вся нога в крови, - сказал Лаврентьев.
– Ну так сделай что-нибудь, ты же врач, - сказал Иваненко.
Они одновременно схватились за край серой простыни, выгля дывающей из-под одеяла. Лаврентьев оторвал длинную полоску и стал бинтовать ногу Юли, Иваненко оторвал полоску пошире, скру тил её в жгут и связал за спиной руки Колготина.
Юля открыла глаза, испуганно вдавила голову в подушку, увидев рядом с собой Вадима. Но, спустя мгновение, узнала его. Неуверенная улыбка задрожала на её губах, по бледным щекам мед ленно покатились две слезинки.
– Это ты?.. Ты пришел?..
– тихо спросила она.
– Пришел... я пришел за тобой, Юля...
– сказал Лаврентьев, опуская голову, чтобы она не видела, как неожиданно повлажнели его глаза.
Но она увидела.
– Ты плачешь? Почему?
– её рука медленно поднялась, осто рожно коснулась его щеки.
– Я бы мог тебя потерять...
– пробормотал Лаврентьев.
– Страшно даже подумать об этом...
– И ты совсем не обижаешься на меня?
– Разве можно на тебя обижаться?
– Ой, Вадим!..
– она крепко обняла его, закрыла глаза, пов торяя.
– Я так люблю тебя, люблю... тебя, только тебя, люблю, Вадим...
Иваненко хмуро усмехнулся:
– А я надеялся, что ты обоих нас выгонишь...
– Саня, спасибо тебе, ты очень хороший человек, ты мне по мог, но я... прости, Саня...
– сказала Юля, не открывая глаз.
– Да уж... пожалуйста, - Иваненко подошел к кровати, скло нился на нею, поцеловал в щеку.
– Не надо ничего объяснять, я понятливый... Каждому свое. Медику - раненая девчонка, менту - преступник. Надо было в медицинский поступать...
Лаврентьев поднялся, взял Юлю на руки.
– У тебя рана, как бы заражения не было, - озабоченно ска зал он, целуя её волосы.
– Мы поедем ко мне.
– Это осколок бутылки, - сказала Юля, крепко обнимая его.
– А моя сумка? Там вещи...
– Может быть, потом вернемся? Осколок нужно поскорее изв лечь из тела. Или я потом вернусь, - сказал Лаврентьев.
– Я возьму её, - сказал Иваненко, пинком поднимая Колготина с пола. Мне спешить некуда, но ради вас, так уж и быть, сумку доставлю к машине в срок...
54
– Здесь намного уютнее, чем в твоей собственной квартире, - сказала Юля, разглядывая детскую комнату Вадима.
Она была в своем новом костюме, предназначенном для перво го выхода на работу, и ослепительно-белый бинт, выглядывающий из-под короткой юбки, казался таким соблазнительным, что Лав рентьев не мог оторвать от него взгляда.
– Если хочешь, мы будем жить здесь, - он потянулся к ней, нежно коснулся губами её теплых, доверчивых губ.
– Вечером при дут родители, я вас познакомлю. Ты им обязательно понравишься.
– А если не понравлюсь? Выгонишь?
– Юля, милая моя, любимая, пожалуйста, никогда больше не говори этого!
– взмолился Лаврентьев.
– Я попробую, Вадим. Но жить в чужой квартире - нет...
– Юля покачала головой.
– Ну тогда мы будем жить в своей, на Олимпийском проспекте.
– В твоей. Если тебе, конечно, нужна квартирантка.
– Мне нужна любимая женщина, жена и хозяйка нашего дома. А ещё - мать моих детей, - решительно сказал Лаврентьев.
– Завтра же пойдем в ЗАГС, а потом поедем в свадебное путешествие. Юля, я люблю тебя и никуда больше не отпущу!
– Не пожалеешь?
– Никогда! И вообще, мы и так натворили немало глупостей, по-моему, хватит.
– Может быть... Но знаешь, какая-то польза есть и от наших глупостей. По крайней мере, я поняла, что люблю тебя.
– А я - тебя.
– А что скажет Чернов?
– Ничего не скажет, - усмехнулся Лаврентьев.
– Придется ему заняться поисками настоящей искусствоведки с оксфордским обра зованием.
– Жаль что мать обманула меня, - вспомнила Юля, и глаза её стали грустными.
– А если бы все получилось, как ты планировала, мы были бы сейчас вместе?
– ревниво спросил Лаврентьев.
– Скорее всего - нет... Но мне все равно жаль. Понимаешь, Вадим, очень трудно привыкнуть к мысли, что тебя предала родная мать.
– Юля, я сделаю все, чтобы ты никогда не вспоминала об этом предательстве, я буду любить тебя так... как никто никого в мире не любил!