Мерцание золотых огней
Шрифт:
ру, но не хочешь рисковать, потому что шмотки и вещи тебя не инте ресуют, с ними возни много.
– Точно. Я бы грабанул банк, открыть все, что там заперто
– не проблема. Да сигнализация помешает. А с квартирами возить ся на хрен мне это надо?
– Когда он дал мне сто долларов, я заглянула в ящик стола. Знаешь, сколько там было стодолларовых бумажек?
– Ну?
Юля раздвинула ладони сантиметров на десять.
– Вот столько. Тысяч двадцать, а то и больше. Он просто взял верхнюю и сунул мне.
– Откуда у врача столько бабок?
– Платные операции. Ты видел, какая у него машина?
– У него там, наверное, охрана, - засомневался Колготин, но по его жадно заблестевшим глазам, Юля поняла - клюнул!
– Нет никакой охраны. Дверь железная, но он открыл её клю чом и никакой там сигнализации не было. А денег - прямо, как в банке. Может, и пятьдесят тысяч. Первый раз в жизни видела та кую кучу долларов.
– Нет сигнализации, говоришь?
– задумался Колготин.
– Ну да.
– Значит, хочешь, чтобы я грабанул этого козла? А тебе-то на хрена это нужно?
– Деньги пополам.
– А потом что? Он же вычислит нас. Наймет киллеров - ухай дакают, никто и не пикнет!
– Каким образом? Я ничего о тебе не рассказывала. И о себе
– почти ничего. Ты улетишь на Канары месяца на три, а когда вернешься - все уляжется.
Канары! Море, пальмы, телок навалом! Когда у тебя куча ба бок выбирай любую!
– А ты?
– Колготин подался вперед, обдавая Юлю отвратитель ной вонью изо рта.
– Тебя-то он вычислит запросто, особенно, ес ли найдешь свою мамашу. Такие люди - на виду. Где-нибудь высу нешься, он тебя и узнает. И хана! Обоим.
– Если все получится, как я говорю, уеду в Ростов. Мне Москва совсем не нравится. С деньгами и в Ростове не пропаду. Но ты должен поклясться, что все поделим пополам. Тебя десять или двадцать тысяч, и мне столько же. И - разбегаемся. Кто нас найдет?
Колготин потянулся к бутылке, налил себе ещё полстакана, выпил, занюхал теплой ещё горбушкой французского батона.
– А если он застукает меня?
– Колготину явно не хотелось второй раз встречаться на узкой дорожке со вчерашним противни ком.
– Когда у него операции, он целый день в больнице. Как он тебя застукает?
– Надо подумать...
– Колготин сосредоточенно поскреб гряз ными пальцами сальные волосы на затылке.
– Надо все узнать, хо рошо бы снять слепки с ключей, чтобы я понял, какие там замки.
– Я могу это сделать.
– Ты? Интересно, как?
– Он сказал, что могу прийти к нему вечером на перевязку, если рана будет беспокоить. Я пойду и незаметно сделаю слепки ключей, они у него лежат на полочке в прихожей.
– Не боишься?
– А ты, похоже, струсил?
– Я не пойму, он что, совсем тебя ни о чем не спрашивал? Кто, откуда, почему домой не едешь?
– Он больше возмущался тем, что ты хотел избить меня, да разговаривал по телефону со своей дамой.
– Пошел он со своим возмущением!.. Что-то не верится мне в твою болтовню.
– Господи, сколько же можно объяснять?!
– разозлилась Юля.
– Человек привез меня, оказал медицинскую помощь, а потом предло жил остаться у него до утра, потому что не хотел, чтобы я с больной ногой, в разодранном, кровавом тряпье, по морозу возв ращалась к взбесившемуся мужу! Я сказала, что ты - мой муж! Что ещё непонятно?! Я вижу, ты боишься. Тогда - забудь об этом раз говоре. Я уеду в Ростов без денег, а у тебя продуктов на пару дней хватит. Дальше - живи, как знаешь.
– Заткнись и не дергайся!
– хмуро сказал Колготин.
– Это ж такое дело... серьезное. Значит, запудришь ему мозги, на плас тилине сделаешь отпечатки ключей... Надо подумать.
Юля довольно усмехнулась. Думай, думай, телефон общежития, где живет лейтенант Иваненко она уже знает.
21
Лаврентьев остановил машину на Большой Серпуховской улице, неподалеку от проходной Института хирургии имени Вишневского. Люда по-прежнему работала там медсестрой, хотя не раз требова ла, чтобы Вадим устроил её в свою фирму. Каким-нибудь начальни ком, чтоб работы не очень много было и зарплата - не ниже двух тысяч долларов. Таких вакансий в "Колее" не было, да если б и были, он бы взял кого угодно, только не Люду. Она и медсест ра-то была не очень хорошая, а представить её в офисе на любом руководящем месте - просто невозможно. Приходилось объяснять ей, что бизнес - дело серьезное, работа тяжелая, рискованная. А потом покупать очередную дорогую вещь, которую Люда не могла себе позволить, не будучи начальником в фирме.
Сейчас он ждал её. Днем Люда сама позвонила в офис, потре бовала подробного рассказа о том, что же случилось с ним вчера. Лаврентьев пообещал заехать за ней, по дороге к его дому удов летворить её любопытство, а за это она потом удовлетворит его... любопытство. Люда со смехом согласилась.
Она отлично умела удовлетворять его... любопытство.
Но, странное дело - чем больше он думал о том, как замеча тельно они проведут вечер вдвоем, тем меньше хотелось этого.
Все меньше и меньше... Если бы она села в машину и сказа ла: отвези меня домой, сегодня я не могу...
– он бы вздохнул с превеликим облегчением. Потому что весь день, закрывая глаза, он видел стройные длинные ноги с нежной смуглой кожей, темный папоротниковый листок в низу живота, где кожа была не такой смуглой, а под ним - темная бороздка, уходящая вниз...
Наваждение, да и только!
И этот пронзительный, дерзкий взгляд огромных голубых глаз!.. Не так уж она проста, как ему казалось!
Это ж надо - непонятно откуда взялась, бросилась под коле са, возникла в его квартире, в его жизни!.. Анализируя цепь вчерашних событий, Вадим не видел возможности поступить иначе. Бросить её, с кровоточащей раной, на ледяном асфальте? Нет. Он, конечно, не ангел, но и не до такой степени подлец. Отвезти в Склиф? Зачем, если нет перелома? Помощь ей он может оказать в своей квартире, благо до Олимпийского проспекта не так уж и да леко... А потом - разве можно было выгнать её в такой одежде, зная, что где-то девчонку ждет разъяренный хам?
Дурацкий случай, повлекший цепь таких же дурацких событий, А может, и не случай. И уж коли так получилось, надо было реши тельнее действовать.
Но, черт возьми, он мог прийти к ней ночью, и она не прог нала бы! Да это стало ясно только утром. Ее прощальный взгляд сказал... "Ты дурак, Вадим Павлович, - сказал он.
– Хотел казать ся очень уж благородным и гордым, сказано "нет", ну и не надо. А мог бы зайти, посидеть рядом, поговорить. Поцеловать колен ку... Там было бы видно, что дальше получится..."