Мерцающий пруд
Шрифт:
— Мама Тайлер сказала мне, — ответила Лора.
— Она уж не преминула! В юности между Морган и Уэйдом всегда было электрическое притяжение. Морган домогалась его с присущим ей безрассудным натиском. Но мне всегда казалось, что в этой бурной истории больше ссор и страстей, чем настоящей привязанности. К счастью, он образумился и обратился к Вирджинии, должно быть, с облегчением.
— Как он образумился? — спросила Лора. — Что заставило его перенести свой интерес на Вирджинию?
Серина пожала плечами.
— Я опять же не знаю подробностей — до нас впоследствии дошли только слухи. Но я думаю, это была сама Морган —
— Мама Тайлер намекала, что она прервала и разрушила этот роман.
— Я не знаю, — сказала Серина, — но я-таки верю, что он все еще немного побаивается Морган.
— Я не понимаю, с чего бы ему бояться ее. Серина оставила белье.
— Даже мой Эдгар признает, что в ней есть определенная привлекательность. Не один мужчина, хотя она и не особенно этого добивалась, сгорел на ее свече. Забавно, что я иногда немножко жалела Морган.
— Почему?
— Потому что в детстве нелегко быть невзрачным, нелюбимым ребенком, а Вирджиния при этом была такая хорошенькая, милая и всеми любимая. И могла так легко получить то, чего Морган хотелось больше всего.
Это было новое и неожиданное представление о Морган, которое Лоре было трудно принять.
— Миссис Ченнинг — невзрачная?
— О, не сейчас. Сейчас она научилась манерам и приобрела положение в мире благодаря богатству Николаса. Женщиной она добилась своего. Но когда она была своевольной девочкой, которая никому не нравилась, у нее было тяжелое время. Только я и Вирджиния заступались за нее, но мы были не того пола. Ей было все равно, нравится она нам или нет. Ей нужен был Уэйд, и она готова была сражаться за его восхищение, даже если ее действия вызывали в нем протест. Но она была такая дикая, одинокая малышка, что мне поневоле становилось жаль ее.
Лора молча слушала, с трудом примиряя свои последние впечатления о Морган с картиной, которую помнила Серина.
— Я никогда не забуду, что произошло в день моего пятнадцатилетия, — продолжала Серина. — Дайте подумать — Морган в то время должно было быть тринадцать. Уэйд и Адам — ровесники, на год младше Морган, а Вирджинии было восемь или девять лет.
Серина отложила работу и принесла еще один стул к камину.
— Сейчас одинаково подходящее время, как и любое другое, рассказать вам об этом, — сказала она, заправляя яркий локон обратно под чепчик и разглаживая свой большой белый передник. — Мне надо отдохнуть, и мы можем провести это время одни. Не хотите ли чашечку кофе, Лора?
Лора отрицательно покачала головой:
— Нет, спасибо. Пожалуйста, расскажите мне эту историю. Мне очень нужно узнать что-нибудь, что поможет мне лучше разобраться во всем.
— Мой день рождения приходится на август, когда на острове может быть очень жарко. Поэтому в тот год моя мама устроила мне празднование дня рождения на открытом воздухе. Были и мои старшие друзья, конечно, но ко времени того происшествия они уже ушли домой, и оставались только соседи и несколько взрослых. Мама всегда приглашала детей Амброза на наши праздники, хотя миссис Тайлер не одобряла этого. В общем, мы пятеро были в саду, переполненные сверх меры мороженым, конфетами и пирожными. Вирджиния строила домик из веточек, камней и листьев, а мы с Уэйдом помогали ей. Она была такой приятный, дружелюбный ребенок, что мы все любили доставлять ей удовольствие. Адам беспокойно рыскал вокруг, стреляя индейцев или что-нибудь в этом роде, и ему всегда нужно было двигаться, а Морган качалась в гамаке, сердитая оттого, что никто не обращал на нее особого внимания. Мы тогда жили в доме моего отца в усадьбе Хьюмов, рядом с вашей. В том доме, что сгорел.
Она вздохнула от грустного воспоминания.
Лора смотрела в огонь, слушая тихий голос Серины, который рисовал перед ее воображением далекие картины, и почти ясно видела детей в тот давний августовский день. Вирджинию, маленькую и светловолосую, с улыбчивой ямочкой на щеке. Серину, старшую, терпимую и добрую. Адама, непоседу, вечно готового к озорному приключению. Уэйда, бледного оттого, что он плохо ел и его часто держали взаперти, но всегда стремящегося к тому, чтобы его любили. И, наконец, Морган с растрепанными темными волосами, которые ни за что не хотели заплетаться в косу, с ее слишком большим носом и темными бунтарскими глазами, с надутым ртом.
Она почти явственно могла слышать слова беззаботных женщин на крыльце — взрослых, уверенных, что дети заняты своими играми и не прислушиваются к взрослому разговору.
Все началось с замечания одной из гостей миссис Хьюм.
Она посмотрела на Морган, угрюмо лежавшую в гамаке, и покачала головой, обращаясь к своим приятельницам:
— Какая жалость, что девочки Амброза такие разные. Малышка такая трогательная и очаровательная. Даже без приличного семейного положения она хорошо устроится в своем кругу. Но старшая — страшила. С таким плохим характером, такая неинтересная.
— Ш-ш-ш, — с беспокойством сказала миссис Хьюм. — Она может услышать вас.
Вторая женщина пожала плечами.
— Кто-то должен взять ее в руки. Она весь день пыталась испортить праздник другим детям.
Миссис Хьюм быстро взглянула на якобы безразличную Морган и увела гостей в дом. Морган выждала точно две минуты и спрыгнула с гамака. Она подошла и горящим взглядом смотрела на домик из веточек, который строила Вирджиния.
Остальные дети тоже все слышали и сейчас с неловкостью смотрели на нее.
— Не обращай внимания, — сказала ей Серина. — Миссис Диксон — просто старая сплетница.
Адам оскальпировал своего последнего индейца и присоединился к группе с блестящими от предвкушаемой перепалки глазами.
— Все равно, то, что она сказала, верно. Ты действительно пытаешься испортить нам день, Морган.
Уэйд собирался положить на крышу домика веточку, когда Морган ногой выбила все у него из-под рук, в разные стороны полетели кусочки, а Вирджиния вскрикнула в смятении. Вероятно, Адам, который не испытывал почтения к женской личности, разобрался бы с Морган на месте и задал ей хорошую трепку, но девочка опередила его. Она отпрыгнула с презрительным смехом и залезла на железный забор, тянувшийся вдоль усадьбы.
— Слезай, Морган! — приказала Серина. — Если ты упадешь на эти зубцы, ты убьешься.
Но Морган только балансировала на узкой планке с обеих сторон зубцов, высоко подняв юбки и насмешничая над ребятами.
— Может быть я и страшила, но я храбрее любого из вас! — кричала она. — Я могу пройти по этому забору до ворот и бьюсь об заклад, все вы боитесь даже попробовать.
— Никто и не собирается пробовать, — рассудительно сказала Серина. — И мы не хотим смотреть, как ты поранишься.
Вирджиния спрятала лицо в ладонях.