Мерценарий

Соловьев Константин Сергеевич

Бернарделли погрозил своему подчиненному пальцем, тот покорно отошел.

– Признаться, картина получилась сложной. Может, у вас, господин Маадэр, получится ее понять. И рассказать мне. Вы ведь попытаетесь?

Маадэру захотелось оказаться далеко за пределами этого дома. Далеко за пределами этой планеты.

«Следующим на стуле буду я, - подумал он, - Следующим буду я… И тогда они узнают все, что захотят».

Для Бернарделли, казалось, чтение чужих мыслей не было значительно сложностью.

– Если вы расскажете нам все, что знаете, это

будет по достоинству оценено, - сказал он мягко, - Господин Нидар не хотел с нами сотрудничать. Нам пришлось отрезать все пальцы на его ногах чтобы он осознал свои заблуждения. Поэтому постарайтесь строить разговор правильно.

– Возможно, я догадываюсь, что тут… здесь произошло, - вздохнул Маадэр, - Лишь в общих чертах, без деталей. У меня была возможность посмотреть на это дело с… разных точек зрения.

Бернарделли принял расслабленную позу. Хотя его тело и прежде не выглядело напряженным.

– Я слушаю вас.

«Накачай мне в кровь побольше кислорода, Вурм. Кажется, мне предстоит длинный рассказ».

«И если он окажется достаточно хорош, может, даже вытащит нас отсюда, - буркнул Вурм, - Начинай».

Маадэр прочистил горло, хотя никакой нужды в этом не было. Лишь подсознательное желание отсрочить начало неприятного рассказа. Неприятного рассказа, стоившего жизни многим неприятным людям. И вполне способный стать его собственной эпитафией, вне зависимости от того, что будет значиться на могильной плите.

– Человека, которого я убил, звали Гэвин Велрод, - Маадэр старался не смотреть в сторону окровавленного Нидара, - Он служил в шестом отделе КНТР здесь, на Пасифе. Выявлял агентов Юпитера, мятежников, террористов и революционеров. Он был моим начальником.

Маадэр обнаружил, что несмотря на повышенное содержание кислорода в крови каждое слово дается ему с трудом. И здесь Вурм ничем не мог ему помочь. Досконально разбирающийся в химии и метаболизме человеческого тела, он не умел синтезировать слова. Но именно слова были тем, что могло их сейчас спасти.

– Он не один год проработал на Консорциум. И проработал неплохо. Он был профессионалом. Но иногда даже профессионалы начинают беспокоиться и размышлять о собственном будущем. Велроду было, о чем поразмыслить. Он принимал участие в войне с Юпитером, давил подполье, организовывал или саботировал бесчисленное множество выступлений, акций, терактов и провокаций. А еще у него было чутье. И это чутье в какой-то момент подсказало ему, что он перешел черту. Черту, за которой каждый байт информации превращается в дополнительный камень, привязанный к ногам. Консорциум не отпускает на пенсию людей, знающих так много, как полковник Гэвин Велрод. Он знал, что его ликвидируют. Может, я, может, кто-то еще. И он принял решение покинуть Контору.

Нидар снова пришел в себя. Он слушал Маадэра молча, время от времени роняя на пол темно-багровые капли. Его руки, намертво привязанные к подлокотникам кресла стали темно-алыми из-за притока крови. Но едва ли они сейчас доставляли ему серьезное беспокойство.

– Полковник Велрод не

собирался бежать наспех, он не был дураком. Он знал, что ради него КНТР перевернет весь Пасифе до самого дна. Даже имитация собственной смерти не была бы для него надежной защитой. Поэтому он решил подстраховаться по-крупному. Так, чтоб на всю оставшуюся жизнь избавить себя от вмешательства Консорциума.

– «Сирень», - утвердительно произнес Бернарделли, - Та самая «Сирень».

Контейнер все еще лежал на кофейном столике возле его кресла, но Бернарделли не проявлял к нему интереса, даже не смотрел в его сторону. Поразительная выдержка, подумалось Маадэру. Его самого контейнер жег даже сквозь ткань плаща.

– Да. «Сирень». Именно в тот момент, когда полковник Велрод размышлял о том, как лучше всего оставить службу, Консорциум дал ему последнее поручение. Поручение, после которого, как он мгновенно понял, живых исполнителей не остается. Слишком уж щепетильный вопрос. Найти законсервированное впрок биологическое оружие, много лет прождавшее своего часа на Пасифе, и увезти подальше или же уничтожить. Он сразу понял, что это его шанс. Другого такого ему бы не выпало. Оставалось только красиво уйти. И Велрод ушел, пожертвовав рукой, но получив вполне равноценную замену – смертоносный контейнер и полную свободу. С этого момента он мог самостоятельно распоряжаться своей судьбой.

– И все это время он провел на Пасифе.

– Едва ли из-за того, что привязался к нему. Велрод ненавидел Пасифе не меньше, чем я сам. Но он как никто другой знал, насколько хорошо Контора контролирует «бутылочное горлышко». Генетический код мог выдать его, к тому же, не очень-то ему хотелось рисковать контейнером с био-софтом… Велрод остался на Пасифе. Не знаю, чем он занимался на протяжении нескольких лет, он был человеком большого числа талантов, и все они так или иначе были востребованы. Не думаю, что он выращивал хайдай или ремонтировал кондиционеры.

Бернарделли потер пальцем лоб.

– И никто за все эти годы…

Маадэр впервые решился перебить его.

– Знаете, какое самое лучшее число? Один. Когда работаешь один, риск провала сведен к минимуму. Когда нет ни компаньонов, ни подручных, ни начальства, можно многое позволить. Полковник Велрод всегда был одиночкой. А для одиночки с его квалификацией выжить на Пасифе не так уж сложно. Ни связей, ни контактов, ни прошлого. Его метод выживания, который он выбрал. Возможно, куда совершеннее моего собственного.

– Но не идеален.

– Не идеален, - согласился Маадэр, - Велрод где-то ошибся. Не знаю, где и когда, но это стало фактом. Где-то в непроглядных глубинах Конторы взвыли сирены, и иммунная система исторгла из себя легион фагоцитов, одним из которых и был Нидар.

Привязанное к стулу тело вдруг зашевелилось. Несмотря на то, что оно больше напоминало побывавший в пасти у акулы кусок мяса, каким-то образом оно сохраняло в себе сознание или крохотную его искру, достаточную для того, чтоб воспринимать происходящее вокруг.