Мерценарий
Шрифт:
Попытки нащупать «клопа» оказались напрасными. Слишком миниатюрное устройство, чтоб его могли обнаружить грубые человеческие пальцы. К тому же, оно не обязательно должно было быть в его одежде. Хороший современной разработки «клоп» сродни нано-пуле, всего несколько микрон в длину, ничего не стоит засадить под кожу жертве. Такому «клопу» не нужны громоздкие аккумуляторы, он получает энергию, используя окислительные процессы в теле своего носителя. Впрочем, Маадэр надеялся, что «РосХим» использует более старые и проверенные модели.
–
Он переложил револьвер в карман брюк, плащ сорвал и бросил в открытый подъезд ближайшего дома. Ощущение воткнутой в мозг золотой иголочки пропало. Маадэр ощутил облегчение.
«Что это, перестраховка?
– спросил он, миновав быстрым шагом еще несколько кварталов, - Макаров не был верен в том, что уберет меня и решил повесить на всякий случай клопа? Или он успел повесить его еще раньше?..»
Если б у Вурма было тело, он бы пожал плечами.
«Не знаю. Но сейчас это не важно. Куда теперь?»
«Сколько мне осталось?»
«Шестнадцать часов».
Маадэра бросило в холодный пот. Точно каждую пору его кожи пронзили тончайшей ледяной булавкой.
«Шестнадцать? – только и смог выдавить он, - Почему?»
«Софт оказался настойчивее, чем я думал, - неохотно сказал Вурм, - Он очень быстро прокладывает дорогу к твоим центрам дыхания и сердцебиения. А мне пришлось ослабить осаду, чтоб высвободить ресурсы и спасти твою голову в «Целлиере». Наш с тобой запас – шестнадцать часов. Да и тех я не гарантирую».
«Отлично», - Маадэр зло рассмеялся. Несколько редких прохожих посмотрели на него с настороженностью и испугом.
Шестнадцать часов жизни. Меньше суток.
Он стиснул кулаки, не замечая того, как порывы ледяного ветра впиваются в его беззащитное тело, вырывая из него крохи тепла.
Шестнадцать часов до того момента, когда пирующее в его мозгах чудовище в последний раз протянет щупальце – и сожмет сердце в удушающей хватке, заставив лопнуть и истечь теплой кровью. Меньше тысячи минут.
Маадэр едва не взвыл.
Умирать мучительно, тошно, отчаянно не хотелось. Дьявольски хотелось идти и чувствовать себя живым. Дышать. Слышать удары собственного сердца. Чувствовать лицом вечно сырой и резкий ветер Пасифе. Ощущать вонь свалок. Касаться подошвами твердой земли.
«Выхода нет, - Маадэр остановился посреди улицы, забыв про холод, не обращая внимания на прохожих, - Что ж, любая игра имеет эндшпиль. Моя партия удалась. Это будет не больно?»
«Я обещаю», - тихо ответил Вурм.
«Не хочу тянуть время. Шестнадцать часов – это слишком много. Мне приходилось расстреливать людей, я знаю, как они мучаются в преддверии казни. Надо разобраться с этим по-мужски. Сразу».
«Похвальная решительность, - проворчал Вурм, - Но не спеши распоряжаться нашим телом единолично. Я не хочу, чтоб ты вышиб свой мозг вперемешку со мной на грязный тротуар».
«Не хочу использовать
«Прими большую дозу физостигмина. Или, если хочешь, я синтезирую его самостоятельно…»
«Не самая красивая смерть, - Маадэр поморщился, - По крайней мере, для меня».
Он подумал, каково сейчас Вурму, его невольному компаньону. Едва ли лучше. Должно быть, это чертовски неуютно – быть запертым, как в камере, в содержимом чужой головы, внутри чужого мозга, который совсем скоро станет комком посеревшей от некроза плоти. Без собственных глаз, без ушей, без рук...
«Судить тебе, - Вурм издал нечто похожее на вздох, - Но, если ты не очень спешишь, возможно, я подскажу тебе что-то, чем ты мог бы заняться в течение следующих шестнадцати часов».
«О чем ты говоришь, Вурм?»
«О тебе, безмозглый идиот. Возможно, у тебя еще есть шанс».
Маадэр недоверчиво уставился на собственное отражение в грязном оконном стекле. Так пристально, словно рассчитывал рассмотреть в отражении глаз сидящего где-то глубоко внутри Вурма.
– Что ты хочешь сказать?
«Думаю, ты уже догадался».
14
Вино оказалось самым настоящим, не чета той бурде, что варили на гидропонических фермах Восьмого из бурых водорослей и дрожжевых культур. На вкус оно было необычайно мягким, точно во рту у Маадэра оказался жидкий шелк, а еще пахло чем-то нездешним, не имеющим отношения к гнилой неплодородной земле Пасифе. Этот вкус мог быть рожден где-то очень далеко отсюда, может быть, даже под светом иных звезд.
Маадэр сделал еще несколько осторожных глотков. Сейчас, после того, как он закончил длинный утомительный рассказ, вино было лучшим средством для пересохшего горла. И для утомленного мозга. От вина мысли текли легче и спокойнее, а еще Маадэра очаровывало то, как багровое море, заключенное в прозрачном хрустале, наступает и отступает, стоит лишь немного наклонить бокал.
– Вот и все, - сказал он, с сожалением отрываясь от этого зрелища, - Надеюсь мой рассказ не показался вам затянутым.
– Ничуть, - заверил его мужчина, сидящий в кресле напротив, - Я считаю себя деловым человеком и высоко ценю свое время, но ваш рассказ, безусловно, стоил каждой потраченной минуты.
– Я тоже начал ценить время, - Маадэр искривил губы в полуулыбке, - Ведь у меня его осталось немногим более десяти часов.
– Этот... это существо у вас в голове, действительно способно подавлять био-софт?
– Отчасти. Но лишь до какого-то предела.
– У всего существует предел, так уж устроены все вещи в этом мире, - его собеседник поднялся из своего кресла и подошел к окну, бесшумно ступая по толстому ковру, сотканному, кажется, из натуральной шерсти, - Единственная вещь, которой предел не начертан – человеческая жадность, господин Маадэр.