Мэри Джейн
Шрифт:
Если Иззи не знала, о ком говорит ее отец, то я не могла знать и подавно. Для меня даже бургеры из «Маленькой таверны» были почти в новинку! В нашем доме были пластинки только с бродвейскими мюзиклами и с записями мормонского табернакального хора. В школе ребята обсуждали рок-группы и рок-музыку, но все имена звучали для меня так же чужеродно, как названия районов и улиц к востоку, западу и югу от места, где я жила. Как знать, может, рок-звезда и киноактриса, наркоман и его жена, окажутся для меня менее известными, чем доктор и миссис Коун.
3
Все
8
«Эддис» – один из крупнейших супермаркетов Балтимора, функционирующий с 1944 года.
9
Журнал «People» – американский журнал о знаменитостях, развлечениях, стиле жизни
Вечером воскресенья мама готовила ужин: ветчина, горошек с беконом, салат коулслоу, суккоташ [10] и десерт: кукурузные кексы с трайфлом. Когда мама готовила, я всегда стояла рядом и помогала. Она пошагово объясняла мне свои действия, чтобы я умела так же, когда вырасту. Если она давала мне нож, то непременно показывала, как правильно держать его в руке. Если венчик и миску – показывала угол, под которым удобнее держать миску на сгибе левой руки, а также скорость и силу, с которыми нужно вращать венчик правой. Но в тот вечер она позволила мне самой приготовить трайфл. Почти самой.
10
Суккоташ – традиционное блюдо американской кухни из кукурузы и фасоли с добавлением овощей, ввиду своей дешевизны особенно популярное во времена Великой депрессии.
Когда все было готово и я накрыла на стол, мы с мамой уселись на стулья с мягкими сиденьями и стали молча дожидаться папу. Наконец он появился, все еще в том же галстуке, который был на нем утром в церкви. Под мышкой он держал воскресную газету.
Папа сел, положил газету на стол и сложил руки для молитвы. Прежде чем заговорить, он опустил лоб на сведенные вместе кончики указательных пальцев.
– Спасибо тебе, Господь, за пищу на нашем столе и за мою замечательную жену и кроткую дочь. Боже, благослови эту семью, благослови наших родственников в Айдахо, благослови президента Форда и его семью, и благослови, Боже, Соединенные Штаты Америки.
– И того безногого однорукого мужчину, который живет возле автомагистрали, – добавила я.
Мой отец приоткрыл один глаз и посмотрел на меня. Закрыв глаз, он добавил:
– Боже, благослови все бедные души Балтимора.
– Аминь, – сказали мы с мамой.
– Мэри
– Хм-м, – я отхлебнула молока из чашки. – Не знаю. С тех пор, как я начала у них работать, ни в какой клуб они не ходили.
– Уж точно не в «Элкридже». – Папа снял галстук, положил его на стол и взялся за газету. Мама положила ему суккоташ.
– Откуда ты знаешь, что не в «Элкридже»? – спросила я. Это было название нашего загородного клуба.
– Их фамилия пишется через «У»: К-О-У-Н, – сказала мама. – Я нашла их в «Синей книге».
«Синей книгой» назывался небольшой справочник по нашему и двум примыкающим к нему районам: Гилфорду и Хоумленду. В нем можно было найти всех местных жителей по адресу или по имени. Детей там называли «мисс», если речь шла о девочках, и «мистер», если о мальчиках. А еще в «Синей книге» указывали род деятельности всех мужчин и работающих женщин. Иногда, когда мне было нечем заняться, я листала «Синюю книгу», читала имена детей, профессию отца и пыталась представить, что из себя представляли эти люди, как выглядел их дом, какая еда хранилась у них в холодильнике.
– Коуны – евреи, – сказал папа. – Вероятно, сменили фамилию с «Коэнов». – Он перевернул страницу, после чего сложил газету вдвое.
– Ну, тогда они и не в «Л’Иронделе». Как называются два этих еврейских клуба? – Мама повернулась к отцу. Тот молчал, уставившись в газету. Она держала в руке кукурузный кекс.
– Ты уверен, что они евреи? – Я не знала ни одного еврея. За исключением, видимо, Коунов. И Иисуса, который, если верить всему, что говорят в церкви, знал меня ближе, чем я его.
– Джим Таттл сказал, что евреи, – ответил папа, не отрывая взгляда от газеты.
– Мне следовало самой догадаться. Доктор. – Мама положила кекс папе на тарелку и взяла салатник.
– Но они не делают ничего еврейского, – сказала я, хотя откуда мне было знать, в чем должно быть проявиться их еврейство. Я знала, что в Балтиморе есть район, где живут только евреи: Пайксвилл, – но я никогда там не бывала и даже не встречала никого, кто бывал. Я лишь слышала, как мои родители мимоходом упоминали этот район в разговорах со своими приятелями, как будто говорили о далекой-далекой стране, где они вряд ли когда-нибудь окажутся.
– Уверена, они просто соблюдают правила приличия. – Мама перешла к горошку с беконом. – Впрочем, то, что он врач, все компенсирует.
– Почему они должны что-то компенсировать? – спросила я.
Папа положил газету на стол.
– Эти люди из другого теста, Мэри Джейн. У них другая физиогномика. Другие обычаи. Другие праздники. Другие школы и загородные клубы. Другая манера речи. – Он снова взялся за газету.
– Они выглядят вполне обычными. И говорят точно так же.
Ну, если не считать постоянных криков. Неужели все евреи кричат? А еще и груди миссис Коун, которые, казалось, всегда находились на грани полного обнажения. Это тоже была еврейская черта? Если так, то было бы любопытно посетить Пайксвилл, хотя, возможно, и несколько неловко.
– Посмотри на их волосы. У евреев волосы часто темные и вьющиеся. – Теперь мама накладывала ужин себе. Я наполнила свою тарелку сама, после того, как накрыла на стол. – А еще у них длинные, горбатые носы.
– У миссис Коун волосы рыжие и маленький нос пуговкой, как у Иззи.
– Наверное, ринопластика. – Мама занесла сервировочную ложку над салатником, посмотрела на нее, а потом высыпала половину капусты обратно в миску.
Папа снова отложил газету.
– Это другая порода людей. Это как взять пуделей и дворняг. Мы пудели. Они дворняги.