Мэри Поппинс открывает дверь
Шрифт:
Ровно подстриженная садовая лужайка стала медленно приближаться. Разгорячённые быстрой ездой леденцовые тросточки, как настоящие лошадки, вставали на дыбы и упирались. Робертсон Эй приземлился первым. Его трость была воткнута в клумбу анютиных глазок. Робертсон Эй встрепенулся, открыл глаза, удивлённо потряс головой и протяжно зевнул. Потом собрал разлетевшиеся по земле пакеты и свёртки и заплетающимися ногами потащился к дому. А невдалеке, у вишнёвых деревьев, всё ниже и ниже опускались дети. Вот их ноги коснулись
В этот же момент зонтик с ручкой в виде головы попугая распустил чёрные шёлковые крылья и мягко спланировал на цветочную клумбу. Мэри Поппинс грациозно ступила на землю, сложила зонтик и сунула его под мышку. Судя по её надменной походке, по изящно садящей на голове шляпке, по аккуратно уложенным волосам и опрятной одежде, никто и предположить бы не мог, что только что эта великолепная дама носилась над парком верхом на зонтике.
— Здорово полетали! — воскликнул Майкл. — Какое счастье, что у вас оказались булавки, милая Мэри Поппинс!
Он кинулся к ней, обнял за талию и принялся скакать в порыве восторга.
— Разве это Сад Для Глупых Скачек? — подняла брови Мэри Поповне. — Сию же минуту отпустите меня, Майкл Бэнкс!
— Теперь я всегда буду в отличном настроении! — выкрикивала Джейн. — И никто-никто на свете не назовёт меня бесхребетным нытиком!
— Очень сомнительно, — недоверчиво хмыкнула Мэри Поппинс и принялась собирать леденцовые тросточки.
— Отдайте, пожалуйста, мою! — попросил Майкл, протягивая руку к мятной лошадке.
Но она подняла пучок леденцов над головой и направилась к дому.
— Я не буду есть её, Мэри Поппинс! — канючил Майкл. — Ни кусочка не откушу!
В ответ ни звука. В полном молчании Мэри Поппинс проследовала вверх по лестнице с летающими тросточками в руке.
— Но ведь они наши! — не унимался Майкл, ища поддержки у Джейн. — Мисс Калико нам велела хранить их!
— Ничего подобного, — покачала головой Джейн. — Она сказала: «Если получится!»
— Конечно, получится! — настаивал Майкл. — Мы сохраним их и будем иногда кататься верхом!
Но пока тросточки преспокойно стояли в углу, и вряд ли кто-нибудь посмел бы к ним прикоснуться без разрешения Мэри Поппинс. Да и кто, рассуждали дети, может позариться на обыкновенные леденцы? Вскоре они привыкли к бело-розовым тросточкам, как к любым вещам, стоявшим в детской: шкафу, тумбочке или кроватям. А неподвижные мятные лошадки, казалось, затаились и только и ждут, когда их оседлают и они отправятся на новую прогулку…
День угас, пора было умываться и ложиться спать. По детской разливался сладкий аромат сахарных леденцов. Майкл вышел из ванной и не преминул глянуть на мятных лошадок.
— Стоят — и хоть бы что! — шепнул он Джейн. — Но
Джейн кивнула. Она была уверена, что волшебные тросточки не могли так просто снова превратиться в обычные сласти.
Мэри Поппинс пожелала им спокойной ночи, погасила свет и вышла. Оставшись одни, дети затаились и, не отрываясь, поглядывали в угол, где рисовались тёмные силуэты леденцовых тросточек.
— Куда отправимся завтра? — шёпотом спросил Майкл. — Может, поскачем к тётушке Флосси и спросим, как ей понравилась вчерашняя езда?
Он широко зевнул, и правый глаз его закрылся сам собой. «Смотреть можно и одним, — подумал Майкл, — а другой пока отдохнёт».
— А я бы с удовольствием слетала в Тимбукту, — тихо проговорила Джейн. — Вот было бы отличное путешествие!
Последовала долгая пауза…
— Майкл! — окликнула его Джейн. — А ты хочешь увидеть Тимбукту?
Но Майкл не ответил. Он всего-то на секунду закрыл второй глаз и тут же уснул.
Джейн уже тоже клевала носом. Последним усилием она ещё попыталась следить за неподвижными леденцами, но голова её склонилась на подушку и закружилась в приятной дрёме.
— Тимбукту-у… — засыпая, пробормотала Джейн и погрузилась в глубокий сон…
Внизу дедушкины часы пробили десять, но Джейн ничего не слышала. Она не услышала, как Мэри Поппинс прокралась в детскую и стала раздеваться под ситцевой ночной рубашкой. Она не слышала, как мистер Бэнкс обошёл дом и запер все двери. Наконец весь дом погрузился в сон. А Джейн снились лёгкие лошадки, которых почему-то звали так же, как и её…
— Джейн! Джейн! Джейн! — звучал в её ушах настойчивый шёпот.
Она подняла голову и убрала с глаз рассыпавшиеся волосы. Позади спокойно спавшей на своей раскладушке Мэри Поппинс сидел на краю своей кровати Майкл и таинственно прижимал палец к губам.
— Я слышал странный шум, — прошептал он.
Джейн замерла. Да! До её ушей тоже донёсся неясный шорох. Затаив дыхание, она прислушивалась к непонятным отдалённым звукам, похожим на тихий свист:
«Фыо-фью! Фью-ю-ю-ю!»
Свист приближался. Вдруг снаружи в ночной темноте послышался тоненький голосок:
— Ко мне, Сахарок! Пойдём, Быстроножка! Сюда, Леденец! Быстрей, Мятное Ушко! Пора!
И тут же в углу что-то задвигалось, зашуршало, зацокало.
Тук! Дзынь! Шур-рр!
Все четыре леденцовые трости разом поднялись в воздух и одна за другой вылетели в окно. Детей как сдуло с постели. Они на цыпочках кинулись к окну и перегнулись через подоконник. Темень — хоть глаз выколи! На небе ни одной звёздочки! Но сквозь ветви вишневых деревьев что-то светило, сверкало, переливалось, играло металлическим блеском.