Меридиан доверия
Шрифт:
Тебя чекистам сдаст абориген.
Всё это помнить – не из лёгких доля.
Звон кандалов, овчарок голоса.
Бреду забывшись. Предо мною поле,
Как промелькнувшей жизни полоса.
***
Не замечал я от судьбы участья.
Всё вперемешку, и добро, и зло.
Волной накатит полоса ненастья,
Перетерпел и в чём-то повезло.
Вот, на растяжках пригвождён
Терплю и боль, и немощности стыд.
В тринадцатой, так выпало, палате
Больничный обустраиваю быт.
Лежать и утомительно, и нудно,
Тот стонет, этот охает не в лад,
А то надсадный выкрик – няня, судно –
Из близлежащих слышится палат.
Ах, няня – боль снимающее средство.
В её улыбке, ласковости глаз
Есть что-то, в нашей памяти, из детства.
От вынянчившей каждого из нас.
Вот привезли, почти нелепа поза,
Он, матерясь, отходит от наркоза,
Но полежал в палате, пообвык
И ожил, и обычнейшая проза
Приходит человеку на язык.
С надеждой тайной, что не стать калекой
Прислушиваюсь к звукам новостей
Хирурги, слышь, собрали человека,
А был мешок изломанных костей.
И верить в это хочется и надо,
И голос няни – миленький держись –
А за окном и дальше за оградой
Кипит, зовёт ликующая жизнь.
***
На исходе июль,
Но с чего-то не верится в это;
Так спасительна тень,
Так полуденным солнцем печёт.
Колесом под уклон
Покатилось безудержно лето
Неприметно, как жизнь,
Так вода между пальцев течёт.
Летом данных даров
Полной мерой вкусить не успели,
Мы ещё, как всегда,
Ни чего не успели понять,
Столько ждали и вот
Благодатные дни пролетели,
Будто скорый прошёл
И его, ах как жаль, не догнать.
И пока к северам
Холода подступают несмело,
Как послушный адепт
Я запросы души утолю,
Чтобы в прочный загар
Приоделось послушное тело,
В полный рост, как радар,
Каждой клеточкой солнце ловлю.
Я ныряю в траву,
В ней клубника пылает пожаром,
И густой аромат,
Как вино с придыханьем цежу.
Сладким даром земли,
Как и с неба, свалившимся, даром,
Ни куда не спеша,
Кузовок, что с собой, нагружу.
Прочь уходит июль,
А поверить не хочется в это,
И спасительна тень,
И полуденным солнцем печёт,
Но уже под уклон
Покатилось безудержно лето
К нашим, жизни летам
Добавляя безудержный счёт.
***
На руках и в душе
Много разных отметин и шрамов
От забот и трудов,
Что привык я тащить за троих.
Захребетником быть,
Вот такого не вынести срама,
Перед родом моим,
Перед памятью предков моих.
Я себя не щадил
И теперь ни о чём не жалею,
Пусть и сердце шалит,
И надорванный ноет хребет.
Кто-то рядом словчил -
Стала ноша моя тяжелее.
Кто-то дальний схитрил –
Я и тут рикошетом задет.
И хитрят, и ловчат –
Много их у народной кормушки,
Загребущие руки
Запускающих в общий карман.
Дорогие для нас,
Им святые слова – погремушки.
Обещают одно,
На поверку – всё тот же обман.
Но всё круче и злей
Над страной обновления ветер.
Распрямляются плечи,
Не надо и поздно мешать.
Полшага, но вперёд.
Время строгое каждого метит:
Кто ты, с кем, за кого –
Надо нынче, товарищ, решать.
Слушай время своё.
Слышишь труб ободряющих звуки.
Время землю пахать,
Хватит в старой копаться золе.
Нынче очень нужны
Патриоты, их чистые руки,
Чтоб из праха восстать,
Возродиться родимой земле.
***
Живу давно средь улиц городских
К его делам и я, что смог, приложил,
Но, как пороков скопище людских,
Во мне деревни он не уничтожил.
Я к ней стремлюсь, вот так и верный пёс
Хозяина, что кинут им же, ищет.
Там родники, там чистый свет берёз.
Там воздух сам, там сами люди чище.
И я всё чаще, в сутолоке дел,
Задумаюсь, примериваясь к ноше,
А что сказал, а как бы посмотрел
На то Семён Андреевич Аёшин.
Ах, наш добрейший дедушка Семён.
Он на проделки наши лишь грозился
И если был уж слишком удивлён,
– К скорбям вас – скажет, тем и обходился.
И я живу с сознанием вины –
О, сколько им воздать мы не сумели.
Дед вшей принёс, и костыли – с войны,
Ещё медали и осколки в теле.
И вновь, с бабьём, тянуть совхозный воз.
Не выбивал, а мог бы, привилегий.
Гнул полоз, обод, дуги из берёз,