Меридон, или Сны о другой жизни
Шрифт:
Глаза Уилла тепло смотрели на меня. Он протянул было ко мне руку, но, вспомнив, как я ненавижу прикосновения, отдернул ее.
— Все прошло? — спросил он.
— О да, — ответила я, берясь за поводья. — Поскакали на пари.
Уилл принялся считать:
— Один, два, три! — И на последнем счете мы послали лошадей вперед.
Пока мы скакали по ровной белой дороге, через общественную землю, лошади шли голова к голове. Но когда дорога стала подниматься по склону холма, Уилл чуть вырвался вперед.
Я привстала на стременах и гикнула
— Вы победили! — крикнул сзади Уилл, и я придержала Кея.
Мы уже достигли гребня холма. Бока моей лошади тяжело вздымались, вся спина стала темной от пота.
— Ваша взяла, — повторил опять Уилл. — Хотя скакать по обочине мы не договаривались. Это мошенничество.
— А я всегда мошенничаю, — сверкнула я глазами. — Особенно если ставки высокие.
— Мне следовало бы догадаться, — кивнул Уилл. — Во что же вы играли, Сара? В кости?
— Нет, в карты, — покачала я головой.
Уилл хмыкнул, и мы повернули домой.
— Где вы научились этому? — поинтересовался он.
Солнце тепло пригревало мою спину, в лесу раздавалось громкое «ку-ку», воздух был прохладным и пахучим. Я наконец почувствовала себя счастливой оттого, что нахожусь на своей земле. Мы с Уиллом дружески скакали бок о бок, и я рассказала ему об отце, о его проделках в придорожных гостиницах. Я рассказала ему, как, когда я была маленькой, я специально заходила за спину его партнеров, заглядывала в их карты и сигнализировала отцу. Я рассказывала, как я научилась по-особому тасовать карты, так чтобы все козыри оказались у отца.
— И вас ни разу не поймали? — изумленно спросил Уилл.
Я рассмеялась при виде его наивности.
— Конечно ловили, и не раз, — ответила я. — У меня тогда были еще слишком маленькие руки, чтобы уместить всю колоду, Данди тоже была там…
Тут я замолчала. Я собиралась рассказать Уиллу, что моя сестра тоже была там и она пела или танцевала в центре зала. А мужчины, севшие играть с отцом, были настолько глупы, чтобы, отвлекшись от игры, следить за тем, как она танцует. Но при этих воспоминаниях я потеряла нить своего рассказа и мое лицо стало расстроенным.
— Не помню, что я говорила… — сказала я.
— Не важно, — ответил Уилл. — Вы расскажете мне об этом в другой раз.
— Возможно. — Но я знала, что я никогда больше не буду говорить на эту тему.
Уилл тоже помолчал и взглянул на небо.
— Скоро полдень. Я собирался поехать к холмам, чтобы взглянуть на ягнят. Вы не хотите съездить со мной? Это очаровательное зрелище.
Я было согласилась, но потом вспомнила о визите леди Кларенс.
— Нет, не могу, — с сожалением сказала я. — Сегодня после обеда к нам должна приехать леди Кларенс, и мне следует переодеться.
Уилл согласно кивнул.
— Тогда я провожу
— Я и одна прекрасно доберусь, — ответила я. — Мне известна дорога.
Уилл помолчал, испытующе глядя на меня.
— Вам плохо?
Его чуткость подсказала ему, что, несмотря на мои заверения, мне не стало легче. Но он не знал того, что знала я. Эта боль никогда не оставит меня, она всегда будет со мной. Я вспоминала о Данди каждый раз, когда смеялась, когда встречала что-то, что могло бы доставить ей радость.
— Нет. — Я отказала ему в сочувствии, а себе — в утешении, которое оно могло бы мне дать. — Мне совсем не плохо. Но домой я поскачу одна, а вы отправляйтесь по своим делам.
Уезжая, я спиной ощущала его взгляд и постаралась выпрямиться в седле, даже что-то замурлыкав себе под нос. Оказалось, что это была та песенка, под которую выступали наши пони. Веселая песенка из веселого шоу.
Я медленно ехала домой, не отводя глаз от высоких зеленых склонов холмов, на которых я могла даже разглядеть белые пятнышки, это были отары овец, о которых говорил Уилл. Холмы окружали нашу маленькую долину, как сомкнутые руки окружают и защищают что-то драгоценное и хрупкое.
Тропинка привела меня к дому, и мы, не останавливаясь, направились прямо к конюшням, где я сама распрягла Кея. Он все еще не привык к Сэму, и я даже удивилась, когда он позволил Уиллу коснуться его шеи.
Работая, я услышала стук колес по гравию. И, выглянув, увидела, что к нашему дому приближается экипаж.
— Черт побери, это ее милость, — присвистнула я сквозь зубы. — А я даже не успела переодеться.
Лошади, запряженные в экипаж, были великолепны, и сбруя на них сияла. Похоже, что они принадлежали женщине, которая во всем любит порядок.
Правил лошадьми кучер в нарядной ливрее, а на запятках стояли два точно так же одетых лакея. У ступенек Холла карета замерла, лакеи живо спрыгнули со своих мест, поспешили открыть дверцу — при этом мелькнула голубая шелковая обивка кареты — и, опустив ступеньки, застыли как изваяния.
Ее милость не торопилась. Выход из кареты напоминал священнодействие. Сначала она не торопясь опустила на лицо вуаль, встала в карете, легким движением расправив юбки (все это время лакеи стояли неподвижно, будто окаменев), затем подала руку одному из них и спустилась по ступенькам.
Лакеи последовали за ней, один из них держал над леди Кларенс голубой зонтик, а другой, когда она остановилась, не дойдя одного шага до двери, выступил из-за ее спины и постучался. Со стороны казалось, что если ему не откроют, то он может сломать дверь и тогда леди Кларенс пройдет по руинам.
Но дверь отворилась сразу, и на пороге показался мистер Фортескью.
— Добро пожаловать, леди Кларенс! — воскликнул он. — Как много времени вам понадобилось, чтобы одолеть эти две ступеньки! Вы, случайно, не страдаете ревматизмом?